– Лайетт, – представился он. – А ты?
– Не знаю... – смутившись своего глупого ответа, я опустила глаза.
– “Не знаю”? – удивленно вздернув бровью, переспросил Лайетт, а затем добавил: – Не думал, что у такой крепкой девушки такое необычное имя. Странно.
В ответ я лишь пожала плечами. Откуда могу знать? Я ведь даже не помню, как оказалась на той опушке рядом с мертвым человеком. Но прекрасно запомнила звук, с которым лезвие меча вырвалось из плоти мертвеца. Ком подступил к горлу. По коже пробежался холодок. Перед глазами снова пронеслась картина: белый снежный ковёр, грязные пятна крови и… Одеяло съехало с плеча. Я натянула его к подбородку и вновь улеглась на мягкую подушку, поклявшись пока не вспоминать о мертвецах. Ведь если верить словам Веты, я сама недавно была на волоске от смерти.
– Лайетт, уймись. Тебе мать уже сказала, что она ничего не помнит, – произнёс Медведь, положив руку на плечо брата. – Иди лучше помоги ей.
Парень кивнул, поджав губы, и провёл меня презрительным взглядом. Будто я надоевшая блоха, которая нагло ворвалась в мирную жизнь его семьи. Прихлопнуть было бы самым разумным решением по отношению ко мне. Видимо, изначально это он и планировал сделать. Но благодаря его матери я не ощущала присутствия своей костлявой подруги. Вета вырвала меня из её пальцев. Но зачем? Какая польза от меня? Тяжелый взгляд Медведя вновь скользнул по мне. В его глазах ощущалась всё та же неприязнь, с которой Вета произнесла «Хордоланн», но, в отличие от его брата, я не ощущала укора в его светлых глазах укора.
– Трор! Ещё один! Не смущай девочку! Садись есть, – сказала Вета сыну, опустившись на лавку, рядом со мной. – Приподнимись, чтобы я смогла тебя покормить.
Она держала в руках деревянную тарелку, от которой очень вкусно пахло. Вета аккуратно помогла мне сесть, чтобы у меня не закружилась голова от слабости. Но это было неизбежно. Мне вновь стало дурно, стоило мне лишь поменять положение. Но головокружение быстро прошло. Когда я потянулась руками за тарелкой, женщина остановила меня, сказав, что мне было бы неплохо поднабраться сил, чтобы держать хотя бы ложку уверенно. Всё-таки я могу нечаянно опрокинуть горячие яства на себя. Мне неуютно от того, что меня кормили с ложечки, иногда промокая губы куском хлеба. И я вновь вспомнила взгляд Лайетта, который открыто показывал кто я в этом доме.
Семья воссоединилась за столом, ужиная – за окном уже сгущались сумерки. Бульон утолил чувство голода, так что я без зависти смотрела на лакомства. Было заметно, что они опасались чего-то. Весь ужин они не проронили ни слова, будто общались исключительно взглядами. Конечно же причина такого поведения только недавно очнулась и рассматривала каждого. Кто знает, какую угрозу она за собой несёт. Они не знают и сама причина тоже.
Я закрыла глаза, чувствуя, как горло начинало печь от непрошеных слез. Стараясь всеми силами не дать волю чувствам, ощутила, как начало жечь лицо. Буквально. Скулу и левую бровь тянуло, и почувствовалась пульсация в виске. Рука потянулась к источнику боли, но меня опередила Вета.
– Нет, стой, – её нежные ладони вовремя перехватили мои и убрали прочь от лица. – Нельзя тревожить. Дай травам сделать своё дело.
Так я и делала несколько недель – давала телу впитывать целебные свойства трав и выздоравливать. То ли от того, что просто валяться сил уже не было, то ли я действительно выздоравливала с небывалой скоростью, я уже на третью неделю встала на ноги. Какое-то время, хозяйка дома ещё помогала мне менять повязки. Как никак, в моём состоянии было не желательно поднимать руки слишком высоко. С каждой новой перевязкой она с восхищением отмечала, что раны на мне очень быстро затягиваются. Спустя какое-то время она позволила мне взглянуть на себя. Несколько бледных шрамов пересекали лицо в нескольких местах, но они не делали из меня уродину. По крайней мере, мне так казалось. Прежнюю меня они бы скорее вовсе не удивили бы, ведь на крепком теле было множество похожих рубцов и следов от рваных ран. Очевидно, я была далеко не тихой девушкой, прядущей дни напролет гобелены. И даже тёмно-рыжие косы не сделали бы из меня настоящую знатную даму. Тем более, была бы я действительно частью двора, то на моём левом плече не красовался бы выжженый знак: линии переплетались между собой, обволакивая затейливым поясом руку. В купе все витки образовывали жуткую волчью морду. Его острые клыки не предвещали ничего хорошего. Додумались же люди… И мне додуматься нужно