- Достаточно, чтобы стать свидетелем ваших бесплодных попыток сделать Лоира известным художником, - Эрелайн не смог удержаться от смешка.
- Уговорите его! - прямо, без обиняков, потребовала она. И быстро продолжила, опережая его возражения: - Он послушает только вас!
- Сожалею, но есть вещи, которые даже я изменить бессилен, - лорд-хранитель виновато развел руками, пряча улыбку в уголках губ. - Вы же знаете, какого невысокого мнения наш друг о своих работах. Я пытаюсь убедите его в обратным уже второй десяток лет, но упрямства Лоиру не занимать. Впрочем, - с усмешкой продолжил Эрелайн, - в этом вы уже имели несчастье убедиться.
- Но ведь это нелепица! - леди вьер Ниес наморщила носик. Пальчики ее раздраженно прокрутили изящный кружевной зонтик, который она держала, прислонив к плечу. Порыв ветра всколыхнул золотистые локоны, обрамляющие ее лицо. Они качнулись, и в этом непокорном движении проскользнуло недовольство Элени. - Вы видели, какой портрет наш друг нарисовал с меня? Он изумителен! Какое внимание к свету, какая изумительная проработка деталей! Образ читается в каждом штрихе, в каждом изгибе линий. И какой образ! Даже Алерд, обыкновенно безразличный к живописи, выразил Лоиру свое восхищение! Ведь верно, дорогой?
- Все так и было, - Алерд оставался таким же сдержанно строгим, как и всегда - только в глазах цвета палой листвы затеплилась улыбка. - Я пожал лорду Лоиру руку и поблагодарил. Лучшего портрет Элени я не видел.
- Положительно, эту работу должен увидеть весь свет! - настойчиво продолжила Элени, ободренная согласием мужа, мнение которого в Холмах значило многое. Даже в совершенно отличных от его работы вопросах. - Лоир, не упрямьтесь! Я сама возьмусь за проведение выставки, только согласитесь!
- Не вижу причины тебе и дальше возражать, - заметил Эрелайн, переводя взгляд на досадливо поджавшего губы и отвернувшегося друга. - Уверен, леди решит все со свойственным ей изяществом.
- Решит! - воскликнул, не выдержав, Лоир. Зелень его взгляда полыхнула раздражением. - "Решит"! Конечно же! И не пытайтесь! Я мог бы согласиться, если бы речь шла о камерной выставке, но ведь Элени непременно нужно созвать весь свет! Нет! Ни за что! Я не соглашусь на это, и точка. И прекратите меня уговаривать!
- Хорошо.
- Что? - от спокойного тона Эрелайна художник вздрогнул.
- Хорошо, - повторил Эрелайн, пряча улыбку в уголках губ. - Если ты настаиваешь на камерной выставке и узком круге гостей, думаю, Элени не будет возражать.
- Конечно, не буду! - зонтик крутанулся, всколыхнув безветрие и беззвучие. На этот раз - радостно. - Камерная выставка - это даже лучше. Чудесная идея! Закрытый прием, узкий круг гостей... Лоир, это прекрасная идея! Спасибо! Сколько желающих будет!
- Я еще не дал согласие! - спохватился Лоир, пойманные на слове, и теперь отчаянно жалеющий о сказанном. - Погодите!
- Я даже знаю, кого пригласить! - не слушая, продолжала радостно щебетать Элени, очаровательная в своей увлеченности. - Спасибо вам, лорд! Если бы не вы, я бы еще долго уговаривала его.
- Думаю, вы бы справились быстрее, - серьезно сказал Эрелайн. Только смешинки в глазах, сейчас сине-свинцовых, выдавали его настроение - и намерение. - Вряд ли Лоир смог бы долго выдерживать ваш напор.
- Мне бы стоило на вас обидеться, - с достоинством начала она - и звонко закончила: - но шутка слишком хороша! - И, уже рассмеявшись, продолжила: - Все-таки как преувеличены слухи о вас! Каждый раз убеждаюсь. Поговори с вами те, кто им верит - хоть бы пять минут! - непременно поняли бы, какая это чепуха!
- Слухи? - улыбка, прячущаяся в уголках губ, сменилась напряжением. - Кажется, я не совсем понимаю, о чем вы.
- А, - Элени замолчала, нахмурившись, точно сожалея о сказанном и теперь подбирая слова, чтобы объясниться. И, помедлив, продолжила уже без прежней легкости: - Я не уверена, что стоит об этом говорить, но в последнее время до меня доходят... не очень приятные слухи. О вас. В них нет ничего откровенно едкого или обличительного, унижающего, но я знаю, когда в словах звучит злость.
Она сделала небольшую паузу, остановившись - и вновь заговорила:
- А она - эта злость - звучит. Вы, наверное, хотите спросить, что говорят о вас? Боюсь, я вас разочарую. Ничего конкретного, ничего - в открытую, и всегда не в присутствии тех, кто мог бы считать иначе. Полунамеки, обрывки фраз - этого так мало, чтобы убедиться, и так много, чтобы понять. Прежде вас называли Безупречным, теперь - Бесстрастным. Чувствуете? Всего полшага до "жесткосердечного", безучастного к чужой боли, не знающего жалости - только холод и злость.
- И только? - Эрелайн на мгновение прикрыл глаза, чтобы скрыть волнение. Голос не дрогнул. - Так же, как и раньше.
- Нет. Не так же, - леди вьер Ниес улыбнулась, но тон ее оставался по-прежнему серьезным. - Я знаю, что не так же. К тому же... лорд вы знаете, как появляются слухи?
- Кто-то кому-то что-то сказал. К чему вы это спрашиваете? - Эрелайн нахмурился, не видя, куда и к чему она клонит - а это ему не нравилось.
В голосе отчетливо прозвучали первые нотки раздражения.
- Все верно, - Элени улыбнулась той загадочной женской улыбкой, которая всегда говорит о том, что ваша прелестная собеседница водит вас за нос, зная, но отказываясь говорить. - Но перед тем как слух появится, непременно должно что-то случиться. Какое-то событие, которое послужит толчком.
- А если никакого события не случалось?
- Вот именно. "Если никакого события не случалось", - довольная, точно кошка, проговорила Элени. - Обыкновенно слухам мы обязаны отвернувшимся от нас друзьям и поклонникам. Но среди тех, кто сплетничает о вас, едва ли есть таковые. Слухи же, лорд, всегда кому-то нужны. Это - инструмент, у кого-то отточенный и смертоносный, как отравленный ядом кинжал, а у кого-то - грубый и бьющий мимо.
- Вы ведете к тому, - начал Эрелайн, не сводя с нее тяжелого, потемневшего взгляда, - что кто-то намеренно пустил слух, начав против меня игру?
Элени не успела ответить. Из распахнутых в весну дверей вышла, медленно спускаясь по ступеням и придерживая подол жемчужно-серебряного платья, Ириенн. Оно казалось бы слишком строгим, если бы не вышитый узор, вьющийся по юбке, и не отделанный жемчугом лиф. Волосы, поднятые наверх, но не собранные в прическу, струились по плечам мягкой волной. Сегодня она казалась особенно утонченной, хрупкой, ломкой - как будто сделанная из тончайшего фарфора.
Извинившись, Эрелайн отвернулся от своих собеседников, чтобы первым встретить спускающуюся по ступеням невесту.
- Мое почтение, леди. Вы сегодня как никогда прекрасны.
Ириенн присела в реверансе, не поднимая на него глаз. Голос ее звучал мелодично, но тихо:
- Мое почтение, лорд. Вы очень любезны.
- Едва ли это можно назвать "любезностью", - Эрелайн улыбнулся. - Потому что это правда.
Ириенн улыбнулась в ответ, но улыбка вышла натянутой, вымученной. И когда их взгляды на мгновение встретились, она опустила глаза.
- Если вы не возражаете, я ненадолго вас оставлю. Но мы еще непременно поговорим сегодня.
- Разумеется! - эта улыбка Ириенн была настоящей. Как и его.
Они оба знали, что к разговору сегодня не вернутся, и не собирались возвращаться. Но светские условности требовали сказать другое, даже если это будет ложь. Зачем нужна правда, если она может нанести оскорбление? Зачем нужна правда, когда она - неприлична?
Ириенн легким шагом направилась к одному из кружков звонко щебечущих леди. Зонт, который она прежде держала, опустив руки, поднялся вверх и с тихим шелестом раскрылся над ее головой. Эрелайн бросил ей вслед долгий взгляд, и на мгновение ему показалось, что среди выбранного ей кружка он увидел край золотистого платья Элени. Впрочем, почти сразу он забыл об этом как о несущественном: пора было заняться делами, которые привели его сюда.
Чета вьер Лиин еще встречала последних, запоздалых, гостей, но все, кто интересовал Эрелайна, уже собрались и негромко разговаривали, отойдя в тихий угол парка, под сень старого дуба.