Тишина, робкой гостьей пришедшей с первым моим словом, теперь, когда последний отголосок затих, стала полновластной хозяйкой. Расправила плечи, вздохнула свободно - и, сладко жмурясь, подставляя личико солнцу, закружилась по поляне, приминая легкими шажками траву.
- И что теперь? - неожиданно хрипло спросил Нэльвё, не сводя тяжелого взгляда с fae.
- Что теперь? - слабо улыбнувшись, повторил я. Тишина брызнула переливчатыми искорками-бликами. - Полагаю, будет неплохо, если ты предашь тело fae земле. Она, конечно, не восстанет блуждающей тенью, но и частью леса не станет. Он чужд ей. Обед мы разварили, сожгли, а в довершении еще и опрокинули на траву, так что собираем вещи и едем вперед. Ничего другого нам все равно не остается. Перекусим где-нибудь на ходу. До того, как совсем стемнеет, у нас еще есть часа полтора-два. Хотелось бы провести их с толком, и прибыть завтра в нис-Эвелон как можно раньше.
- Что, прости? Куда прибыть? - переспросил, точно решив, что ослышался, Нэльвё.
- В нис-Эвелон. Город в Лесу Тысячи Шепотов, - невозмутимо пояснил я.
- Мы же собирались в Зеленые Холмы... - подала голос совершенно запутавшаяся Камелия.
- Собирались. И собираемся сейчас. Просто теперь мы поедем через Лес.
- Но вы же говорили, что нас туда не пустят!
- Сказителя - пустят, - скрипнул зубами Нэльвё.
- Я - желанный гость. Не только сказитель, - наверное, излишне резко ответил я, среагировав на звеневшие в голосе Отрекшегося раздражение и издевку.
Не дождавшись ответа, я развернулся и, больше ничего не говоря, направился к лошадям.
- Зачем нам в Лес? - окрик Нэльвё остановил меня, когда я уже коснулся поводьев Стрелочки. Пальцы дрогнули, соскользнув с распутываемого узла.
Помедлив, я обернулся к нему. И, как бы продолжая незаконченный у озера разговор, ответил:
- Исправлять ошибки.
- Ошибки прошлого исправить невозможно, - не сводя с меня пытливого взгляда, отрезал бессмертный. Напрасно: я не собирался лгать или лукавить. - Ты это прекрасно знаешь. Особенно - так.
- По-моему, исправлять ошибки, которые невозможно исправить, можно только невозможным способом, - с улыбкой ответил я, отворачиваясь и возвращаясь к прерванному занятию.
- Бессмыслица.
- Жаль, если для тебя это так.
Стрелочка ткнулась мне в ладонь, сначала просительно, потом - укоризненно. Прости, не подумал прихватить что-нибудь вкусное.
Я рассеянно провел рукой по гриве лошадки. И продолжил, потому что от меня по-прежнему ждали ответ:
- Я должен рассказать, что fae предгорий слышали Песнь. И что драконы проснулись.
- Ты думаешь, они сами об этом не знают? - грубо оборвал меня Нэльвё.
- О чем-то знают, что-то только предполагают. Голос сказителя - Ее голос. Он развеет сомненья. А если и без того знают... близится Час драконов. Ни у кого из нас не останется выбора. Особенно у меня. Я не имею права оставаться в стороне.
- А если я откажусь идти с тобой? - с какой-то странной, пытливой интонацией, спросил Нэльвё. Я не видел его лица и потому не мог понять, с каким выражением он говорил это. Как не мог понять, чего он хотел добиться. Зато в моем голосе отчетливо звенел лед:
- Тогда ты просто дурак, По сравнению с приходом drakkaris ничто не имеет значения. К тому же, - с мрачной улыбкой добавил я, - ты обязан делать то, что я сочту нужным.
- За это я вас и презираю.
- Это не мое желание, а долг, - резко ответил я, раздражаясь на несправедливость и глупость его обвинений. Настолько, что отпустил поводья и обернулся. - Причем и твой, и мой, раз уж наши дороги так причудливо пересеклись, - но продолжаешь спорить. По-моему, тебе претит сама мысль подчинения. Кажется, я этого не прошу и никогда не просил. Хватит препираться. Я готов сделать вид, что возглавляешь нас ты - мне нет до этого дела. Только иди.
Лицо Нэльвё застыло непроницаемой маской. Ничего не ответив, он направился к Стрелочке, даже не взглянув на меня. Его лошадка тихо, как-то жалостливо ржала и топталась на месте, словно чувствуя недовольство хозяина. Но бессмертный отказывался замечать это и пока отвязывал ее, и когда, вскочив в седло и ударив каблуками, пустил вскачь.
***
- ...до Леса меньше двух часов езды.
Голос - усталый, севший за бесконечно долгий день - вплетался в уютное потрескивание костра и музыку ночи. Она, таинственная, непостижимая, звучала во всем в этот глухой полночный час. Стоило стихнуть последним отголоскам сказанного, небрежно брошенного в ночь, стоило молчанию опуститься на плечи - и стрекот сверчков, шелест волнующихся крон, эхо далеких волчьих голосов сплетались в переливчатую мелодию.
Нэльвё рассеянно кивнул. Шальные тени костра с геометрической резкостью и четкостью линий обрисовывали его острые, угловатые черты. Усталость, которую днем еще можно было спрятать за улыбками и смехом, сейчас проступила с беспощадной правдивостью. Глаза - не переменчиво-аметистовые, а потемневшие, поблекшие - глядели устало, измученно... Так смотрят давно и безнадежно больные.
"Совсем как в нашу первую встречу", - вдруг подумалось мне, и я невольно вздрогнул от этой непрошеной мысли, точно очнувшись от сна.
Прошло всего несколько дней, а кажется, что мы знакомы давно. Так давно, что и не вспомнить.
- Сколько нам еще ехать? - негромко спросила Камелия. Она сидела по правую руку от меня, чуть наискосок. Рядом. В огненном сумраке лицо ее застыло безжизненной маской. Только глаза, казавшиеся сейчас темными, почти черными, лихорадочно блестели. Она казалась вернувшейся из-за Грани, чье сердце уже не бьется, а измученная душа жаждет... чего? Мести? Забвения? Покоя?
"Как же выгляжу я?"
И в ответ на свой безмолвный, так и не сорвавшийся с губ вопрос, увидел сотканное из охристо-алых языков пламени и вспыхивающих искр лицо. Свое лицо. Черное на золоте - в провалах глаз, вокруг скул, в прорези рта... Мертв. Тоже мертв.
Мы мертвы, давно мертвы. Но по какой-то глупой причуде - трусости ли, малодушию ли - цепляемся за жизнь, делая вид, что ничего не произошло. Делая вид, что живем.
Убегать от себя можно бесконечно долго. До тех пор, пока в боку не поселится колкая не проходящая боль, пока дыхание - сухое, горячее, как степной ветер - не раздерет горло. Пока вдруг, сам не зная, зачем, не обернешься, не заглянешь в черные глаза ночи, в бездонный небесный колодец с искорками звезд, - и не увидишь холод и пустоту.
...холод и пустоту в отражение собственных глаз.
Я вздрогнул и стер с лица липкую тень тревоги. Бисеринки пота, выступившие на лбу, холодили пальцы воспоминаниями о Бездне.