После окончания училища Отто охладел к маркам. Два года он провел в России, изучал нравы, обычаи, уклад жизни. Накануне первой мировой войны, когда русские контрразведчики стали проявлять повышенное внимание к молодому негоцианту под фамилией Отто Глюк, Варншторфу пришлось покинуть Петроград, где он успел завести полезные знакомства в среде офицеров… По спортивному сложенный, блондин, с веселой улыбкой и светскими манерами, он никогда не жалел денег для своих друзей, умел нравиться и производил впечатление человека обаятельного и доброго.
Войну он встретил в Германии в чине обер-лейтенанта. Он не познал ужаса и грязи передовой. Не обливался липким потом страха в рукопашных схватках с неприятелем, не стоял на капитанском мостике под обстрелом пулеметов и орудий. В тиши прифронтовой линии он готовил агентуру.
В конце войны в просторах Атлантики погиб отец Отто адмирал фон Варшнторф. К молодому графу, единственному наследнику отцовского состояния, перешла коллекция оружия. Это была родовая сокровищница, переходившая из поколения в поколение. Наряду с морскими кортиками и палашами моряков в ней хранились сабли, шпаги, мечи далеких предков Варншторфов, служивших верой и правдой королям, кронпринцам, эрцгерцогам Германии. Особое место занимал изъеденный ржавчиной двуручный меч, по преданию принадлежавший первому из Варншторфов, получившему титул маркграфа еще при императоре Генрихе VII.
Граф Отто неустанно пополнял сокровищницу оружия с присущей ему с детства страстью иметь все самое лучшее. Холодный блеск закаленной стали ласкал взгляд. Граф часы мог проводить наедине с оружием, любуясь плавностью линий и ощущая остроту закаленных лезвий.
Из разведки граф Отто ушел в отставку в чине майора. Германия проиграла войну. Многие тысячи кайзеровских офицеров оказались не у дел, без средств к существованию. Но фон Варншторфа эта участь не постигла. Он сменил револьвер разведчика на изящную авторучку юрисконсульта Стального треста. Протекция дяди банкира Вилли Раусбаха сыграла немаловажную роль. А недостаток юридического опыта граф Отто с лихвой восполнял другими данными, приобретенными за годы работы в разведке.
II
В это теплое осеннее утро двадцатого года граф проснулся, как всегда, рано. Его с детских лет приучали вести счет минутам и не залеживаться в постели. Граф Отто разбудил сына, и они всласть набегались по дорожкам парка, пофехтовали с часик на рапирах и, приняв душ, отправились завтракать.
Если старший Варншторф мог себе позволить почитать за завтраком свежую газету или деловое письмо, младший, занимавший свое место на противоположном краю стола, должен был есть молча, не задавая отцу вопросов, и внимательно следить, чтобы ни одна крошка не упала на скатерть. Отто не терпел расхлябанных и неаккуратных людей и держал сына в строгости.
Едва граф покончил с остывшим кофе и отложил в сторону воскресную газету как горничная сообщила о том, что явился профессор Герлах.
Герлах был старше Отто лет на семь. Плотный, с мощными руками молотобойца и грубоватым лицом он мало походил на человека из высшего общества. В нем чувствовалась крестьянская закваска его предков. Герлах занимался созданием жаропрочных, кислотоупорных стальных сплавов, проблемой износоустойчивости стволов морских орудий. С графом Отто у профессора сложились теплые приятельские отношения. Мнением Герлаха, специалиста, большого знатока холодного оружия, граф Отто дорожил.
Одетый по-дорожному, в плащ с капюшоном, профессор ожидал графа в кабинете.
— Рад тебя видеть, Герман. Что-нибудь случилось? — спросил Отто.
— Зашел проститься. Еду в Париж. Меня пригласили на симпозиум ученые-металлурги заводов Шнейдер-Крезо.
— Я краем уха слышал о твоей поездке. Счастливчик, увидишь Париж.
Герлах расплылся в улыбке:
— О, Париж, он незабываем, как первая любовь. Покажи мне свои новые приобретения,— попросил профессор.
— За последние три месяца ничем похвастаться не могу,— улыбнулся Отто,— но в начале этого года мне предложили два клинка Людвига Штифке. Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?
— Кое-что, Отто, кое-что.
— Обрати внимание на гравировку лезвия: охота на вепря,— объяснил Отто, подойдя к стене, где были развешаны клинки.— Один из них, тот, что справа, экспонировался на международной выставке 1896 года в Париже. Говорят, у этого Штифке клинки изумительной прочности?