Упругим шагом, придерживая на поводу коня, подошел высокий кавалерист.
— Командир кавполка Изотов,— представился он и осекся…
Кирилл не верил своим глазам. Перед ним на шинели лежал Иван. Бледный, заросший бородой.
Он присел рядом с братом, осторожно отвел ладонью прядь волос. Раненый открыл глаза.
— Кирюшка, братик, уж не чаял тебя встретить. Ты как здесь оказался?
— В июне прошлого года прибыл на Востфронт. Иван, очень больно?
— Ничего страшного. Пуля задела плечо.
— Дома-то как, расскажи,— попросил Кирилл.— Мать жива?
— Жива, Глазами мается. Тебя не дождется увидеть.
Заметив, что у Кирилла перевязана ладонь, Иван спросил:
— И ты ранен?
— Пустяки, царапина. Шашка сломалась у самой рукоятки.
— Подожди, Кирюша, я сейчас.
Иван приподнялся на локте. Здоровой рукой протянул брату саблю:
— Нашлась дедушкина певунья. Бери ее, Кирилл. Она тебя никогда не подведет.
Раненый откинулся на спину и закрыл глаза, вздрагивая от вечерней прохлады.
Кирилл обернулся, увидел ординарца:
— Мою бурку, быстро.
Раненого комиссара укрыли буркой.
Коноводы Кирилла Изотова и красноармейцы запрягали расседланных казачьих коней в подводы. Проводив обозы с ранеными, кавалерийский полк двинулся на соединение с основными силами.
Положив на луку седла подарок брата, Кирилл рассматривал саблю, затем занес ее над головой и резко опустил руку.
В темноте ослепительно вспыхнула голубоватая полоска стали, и протяжный звон серебристых колокольчиков тихо поплыл над головами конников.
САБЛЯ КОМАНДИРА
I
Ветер с Ледовитого океана пронесся над потемневшим Ишимом, высоко взметнул волны, изукрасил изморозью берега и умчался вдаль. Трое суток седой Ишим боролся со стужей, в ярости сбрасывая и кроша на мелкие кусочки ледяную кольчугу.
Но мороз крепчал, набирая силу, его обжигающее дыхание застудило реку.
В жарко натопленной избе несколько офицеров играли в покер. На столе в ворохе смятых бумажных денег лежали американские доллары, свернутые в трубочку английские фунты стерлингов, дензнаки Верховного правителя России адмирала Колчака и неизвестно как попавшая к одному из игроков итальянская лира.
Сдавал карты адъютант командира дивизии князь Чернецкий.
Сверкающий гранями крупный рубин на золотом массивном перстне князя привлекал внимание игроков. Дважды этот фамильный перстень князей Чернецких побывал в закладе и дважды ротмистр его отыгрывал.
— Передергивает князенька,— шепнул Угрюмову поручик Чекмарев. Дмитрий Павлович не ответил и пристально посмотрел князю в глаза.
Тот выдержал его взгляд и, широко улыбаясь, эффектно перетасовал колоду карт.
— Должен заметить, господа, что почти у каждого из драгоценных камней есть своя увлекательная и не менее жуткая история,— задумчиво произнес штабс-капитан Рендич, худощавый блондин с усиками а ля Вильгельм.— Возьмите историю крупного рубина, некогда подаренного иранским шахом государю-императору Николаю I в знак примирения между ними после ужасной резни русского посольства в Тегеране.
— Тогда, кажется, погиб Грибоедов,— напомнил Чекмарев.
Рендич кивнул:
— Рубин — убийца. Кочевал из рук в руки. Многим знакомство с ним дорого обошлось.
И по манере держаться, и по мундиру из тонкого английского сукна, сшитому в Омске у модного портного, обслуживающего штаб Верховного, нетрудно было определить, что штабс-капитан мало знаком с передовой и относится к той категории лиц, кого офицеры-строевики несколько пренебрежительно называют: штабисты.
Однако Рендич не имел никакого отношения к штабной работе. Он сотрудничал в газете, выпускаемой правительством Верховного. Его очерки с фронта отличались легкостью стиля, но не затрагивали глубоких проблем, волновавших армию. Поговаривали, что Рендича следует опасаться, ибо он свой человек в контрразведке и бывает там гораздо чаще, чем в редакции газеты.
— Кровь, загубленные судьбы,— повторил штабс-капитан,— чертовски загадочно.
— Не менее загадочно, уважаемый Рендич, чем ваша личность,— ухмыльнулся Чернецкий, подмигивая Угрюмову.— Ей-богу! Толком не могу понять, кто вы? Газетчик или контрразведчик?
— Оставьте, князь, ну что вы привязались к штабс-капитану,— вмешался Чекмарев.— Дались вам контрразведчики. Кто-то же должен заниматься этим делом. Одному делу служим, господа.
— Скажите, Рендич, вы лучше нас информированы, что слышно на Южфронте: прорвался ли корпус генерала Кутепова к Москве? — спросил Угрюмов.