— Русские тоже выдыхаются,— высказал свою точку зрения Штифке.— Тревожить они нас будут, но на массированное наступление у них не хватит сил.
Гудериан встал, застегнул реглан:
— Сейчас главное — спасти костяк армии, ее боевые подразделения. Нет отчаянных положений, есть отчаявшиеся люди. Наперекор всем сомнениям успеха добьется лишь тот, кто способен действовать в любых условиях.
ИСПЫТАНИЕ СТАЛЬЮ
I
Кирилл Изотов не мог, не имел права рассказать брату, о каким заданием его направил Генштаб и Государственный Комитет Обороны в глубокий тыл. Там, вдали от вражеской воздушной разведки, готовились танковые бригады резерва Главного Командования. В конце октября, получив новую боевую технику — танки Т-34 и КВ, бригады одна за другой перебрасывались к линии фронта. И лишь те, кто руководил обороной Москвы, знали район дислокации танковых резервов.
Резервы накапливались с большим оперативным искусством и настолько скрытно, что даже многоопытный враг ничего не заподозрил.
В Москву генерал-майор Изотов прилетел глубокой ночью. В Генеральном штабе он доложил о проделанной работе и получил назначение заместителем командующего в одну из армий Западного фронта, прикрывавшую столицу с южного направления.
О том, чтобы завернуть на пару часов домой, не могло быть и речи. А заскочить на несколько минут по пути — одна нервотрепка. И Кирилл решил позвонить жене по телефону.
— Кирюша,— тихо всхлипывала в трубку жена,— ты ведь где-то рядом. Я же чувствую. Когда я тебя увижу?
— Ириша. Все в порядке,— беспрестанно повторял он одно и то же предложение, пока в трубке не пискнуло, и не прервалась связь.
II
Командующий рассказал Кириллу, что в полосе армий наступило временное затишье. Перейдем в наступление, как только подойдет еще одна танковая бригада и отдельная кавалерийская дивизия.
— Мы тут с начальником штаба,— добавил он,— решили создать ударную группу из подвижных войск: танкистов, кавалеристов.
— Поручи мне эту группу, Степан Васильевич,— горячо попросил Изотов.— Я по настоящему делу истосковался. Не забывай, я ведь танкист.
— Быть по сему,— усмехнулся в усы командующий.
Побывав в танковых бригадах, Изотов вечером выехал в расположение кавалерийской дивизии, прибывшей из Средней Азии.
В прошлом кавалерист, он с любопытством смотрел на ухоженных сильных коней, отмечая опытным глазом, что в полках дивизии порядок.
В штабе Изотов представился и спросил, где командир.
— Полковник Павловский отправился на станцию,— объяснил Кириллу моложавый начальник штаба.— Через полчаса будет на месте.
И действительно через двадцать пять минут во двор штаба влетело несколько всадников. Один из них остановил коня на полном скаку и, бросив ординарцу поводья, ловко спрыгнул на снег. Лицо и осанка показались Кириллу знакомыми
— Командир,— с оттенком гордости в голосе произнес подошедший к окну начальник штаба.
А вскоре командир дивизии, легко взбежав по ступенькам и позвякивая шпорами, вошел внутрь.
— Коля! — радостно воскликнул Изотов.
— Кирилл Маркелович! Вот так встреча! — засмеялся тот.
Ознакомив командование дивизии с боевой задачей, Изотов вернулся в штаб армии.
Автомобиль с трудом пробирался по заснеженной дороге. На морозе в снегу вспыхивали перламутровые искорки. Изотов вспомнил слова командира дивизии Павловского:
— Мы ждать истомились, Кирилл Маркелович. Целый месяц в резерве Главного Командования. И люди, и кони застоялись.
— Теперь уже скоро,— негромко сказал Кирилл.
5 декабря сорок первого года в атаку на врага двинулся Калининский фронт, вслед за ним армии Западного фронта под командованием генерала Жукова.
Началось мощное зимнее контрнаступление наших войск под Москвой.
III
К ночи поземка, кружившаяся на околице полуразрушенного села, завершилась бураном. Танки штабной роты и бронетранспортер командира дивизии стояли покрытые густым слоем снега. А ветер, крепчая, бесновался, сотрясая крыши.
Генерал-майору Конраду Штифке нездоровилось. Побаливало простреленное еще в первую мировую войну плечо, знобило от холода. Верный Дитль раздобыл где-то шерстяную женскую кофту, и генерал, надев ее под кожаное пальто, немного согрелся.
Сели аккумуляторы переносной электростанции, и холод растекался по полу, ломил пальцы ног, обутых в легкие сапоги. Фельдфебель Нуш, чертыхаясь, пытался растопить печь, но она упрямо коптила. Штифке, закрыв глаза, мечтал о теплом овчинном тулупе и грубых катаных валенках, в которых не страшен ни снег, ни мороз.