После пятиминутки поцелуев нам удалось вытащить Серу наружу, и пока Пеццини отъезжал, она чмокала губами вслед его машине.
— Ну разве он не красавчик?
Ли посмотрела на меня и грустно покачала головой.
— Ты совсем сдурела, Сера, — заключила она.
Анна постучала по моему плечу, и я развернулась.
К нам шагали сестра Луиза и Ива-крапива. Они точно видели, как мы вылезали из машины. Я не заготовила объяснений по поводу Анджело Пеццини или опоздания. Но по лицу сестры было ясно — никаких извинений она не примет.
— Во сколько я просила тебя приехать, Джози?
И почему учителя задают вопросы, на которые уже знают ответы?
— К девяти, сестра.
— А сейчас который час?
— Девять часов тридцать минут.
Она промолчала. Просто взглянула на меня ледяными голубыми глазами и брезгливо поджала губы.
Я поглядела на Иву, у которой в глазах читалось: «Попробуй теперь отмажься».
— Сестра, я…
— Не желаю ничего слышать, — выплюнула она. — Департамент католического образования попросил, чтобы один из наших учеников произнес речь. Красивую речь на любую тему, какую захочешь. Ива будет участвовать в дебатах с другими школьными лидерами. А речь скажешь ты, Джозефина.
«Поговори сегодня» — мероприятие, которое происходит каждый год на площади Мартина, пешеходной зоне на пересечении трех главных улиц в центре города, где народ отдыхает и перекусывает. Там есть военный мемориал, амфитеатр, офисы большинства банков, а также главпочтамт.
В день «Поговори сегодня» именно за этим сюда и сходятся ученики школ со всего Сиднея: высказать свою точку зрения. А началось все с акции учеников одной школы в западной части города лет десять тому назад. Они пришли на площадь, встали в амфитеатре и стали жаловаться на плохое состояние школы из-за нехватки государственного финансирования.
Поскольку народу там целая куча, от нашей школы каждый год посылают только учащихся двенадцатого класса. И в этом году пришел наш черед.
— Но сестра, я же ничего не подготовила, — заныла я.
— Джозефина, ты же так прекрасно сочиняешь истории, уверена, что и с речью справишься. А теперь идите, девочки, и, Серафина, сними это нелепое болеро. Ты не на модный показ собралась.
Сестра удалилась с Ивой на буксире, а я застонала от отчаяния.
— Да ей просто завидно, потому что сама не может таскать моднявые шмотки, — фыркнула Сера, ткнув в спину монахине неприличный жест.
Анна, хихикая, схватила ее за руку.
Сидеть на сцене амфитеатра было чересчур жарко. Я попыталась слегка отклониться от программы и стянуть с себя блейзер. Однако сестра Луиза засекла меня, и по ее взгляду стало ясно: лучше не трогать.
Я посмотрела на толпу — почти сплошь школьники в форме. Еще там были взрослые, которые остановились полюбопытствовать, но большинство спешили мимо на работу. Похоже, все отлично проводили время. Я взглянула на подружек, трепавшихся с какими-то умопомрачительными парнями из школы святого Антония, и в который раз прокляла сестру Луизу.
В общем, я села рядом с накачанным евреем (хоть бы он верил в Иисуса, иначе нам не пожениться) позади похожей на Иву-крапиву ученицы пресвитерианской школы. А с другой стороны пристроился Джейкоб Кут из средней школы имени Кука.
Средняя школа имени Кука — это государственная школа в черте города. Поскольку мы ближайшие соседи, отношения у нас натянутые. Мы считаем себя лучше их. Они считают нас самыми скучными задротами в мире.
Когда мы были детьми, они швырялись в нас вещами из окон своего автобуса, а в десятом классе в самый последний день занятий Джейкоб Кут и десяток его друзей и подружек с двух сторон заблокировали тропинку, которую мы протоптали к автобусной остановке. И в двенадцать наших девчонок полетели яйца, гнилые фрукты и овощи. Мы потом решили, что в один прекрасный день вспомним об этом происшествии и посмеемся.
Это вряд ли.
— О чем будешь говорить? — шепнул он мне на ухо.
Я отодвинулась, надеясь, что никто не заметил, как он со мной заговорил. Мои подруги считают его потрясающим. У него каштановые волосы до плеч, подстриженные в неопределенном стиле, а зеленые глаза, кажется, все время над тобой смеются.
Он ухмыльнулся, и по тому, как сложились его губы, я поняла — Джейкоб сдерживает смех. Я знала, что он помнит меня на той тропинке.
— Это не об твои очки я размазал пару яиц? — уточнил он.
— Польщена, что вспомнил. Я споткнулась об урну и порезала руку о битое стекло.
— Да ладно тебе. Нас ведь наказали. Мы не ходили в школу шесть недель.
— Очень смешно. Тогда были шестинедельные каникулы.
Он потеребил девчонку-пресвитерианку впереди меня и спросил, чему посвящена ее будущая речь.
— Профессиям, которым учат в университетах. — Она игриво улыбнулась, а потом снова отвернулась.
— Классный выбор, — сказал он, глядя на меня и строя рожицу ее спине.
Кое-кто подготовил речь о снижении государственного финансирования школ, кое-кто — о профессиях. Популярны были проблемы охраны окружающей среды и бездомных.
Я решила говорить о сексуальном просвещении в наших школах в связи с проблемой СПИДа. Как-то раз мне уже довелось делать доклад по этой теме на конкурсе по ораторскому мастерству, и я выиграла, поэтому знала, что не ударю в грязь лицом.
Я говорила пять минут, после чего пожала предложенную евреем-качком руку. Пресвитерианка кивнула в знак одобрения, когда я шла садиться. Джейкоб Кут пихнул меня локтем, отчего я едва не перелетела через соседа.
— Отличная речь. В нашей школе только в старших классах говорят о СПИДе, и все впустую, потому что к этому времени большинство из нас уже годами занимаются сексом.
Я неопределенно кивнула, смущенная, что он поделился такой информацией.
— А ты о чем будешь говорить?
Джейкоб сунул руку в карман и достал презерватив.
— Хочу показать всем, как с этим обращаться, — серьезно произнес он, вставая с места.
Я ужаснулась, поняв, что он не любитель дебатов и, скорее всего, не подготовил речь. А еще забеспокоилась, что, сидя в задних рядах, ничего не смогу разглядеть, и сама же устыдилась своих мыслей. Пока Джейкоб не встал перед микрофоном.
— Сегодня я говорю о голосовании, — уведомил он, засовывая пальцы в карманы.
У меня вырвался вздох облегчения, но тема показалась скучноватой.
— Мне кажется, что все политические партии одинаковы, — начал он, слегка высокопарно. Вынув пальцы, Джейкоб помассировал шею одной рукой. Белый рукав задрался до локтя, стал виден загар. Не такой, как у завсегдатаев пляжей. Больше похож на тот, что появляется от работы на воздухе. — Все политики обещают одно и то же. Одинаково лгут, и честно говоря, не понимаю, почему нормальные голосующие на это ведутся. Всем ясно, что нам впаривают то, что мы хотим слышать.
Я чувствовала, как моего соседа-еврея перекосило от слов «ведутся» и «впаривают».
— Раньше я думал, когда придет мой час голосовать, — Джейкоб стукнул себя кулаком в грудь, — я даже не почешусь. Может, кину в урну пустышку. А может, вообще не пойду. Все потому, что до недавнего времени я задавался вопросом, какой в этом смысл? Что вообще хорошего в нашей политической системе? Почему мы называем себя счастливой страной, в то время как половина населения не в состоянии платить за жилье?