– Лучше я пойду вместо вас.
– Нет, это не обсуждается. И к тому же я обещал Лоренсу.
Взгляд Сальватора невольно скользнул в сторону женщин, разбиравших камни, обугленные доски и все, что осталось от домов после пожара. Сестра Лоренса – Ада – вместе с матерью помогала остальным, и ее испачканное сажей, прежде белое льняное платье, напомнившее капитану о погребении мертвых в Сале, было надорвано, открывая нежно-кремового цвета ступни, ведущие вверх к рельефно очерченным коленям.
Боцман, проследив за взглядом капитана, облизнулся, как кот на сливки, и с усмешкой сказал:
– Да понял я, капитан. Чего уж тут не понять?! Оставьте с нами Хаима. Если что, мы его враз.
– Но он знает дорогу. Хотя, с другой стороны, ты прав. Хаим остается с вами.
Догадка боцмана вскоре подтвердилась. Хаим что-то знал, недоговаривал и даже пытался тайно вывести шлюпку. И чем отчаяннее, настойчивее Хаим уговаривал капитана взять его с собой, тем чаще посещала Сальватора мысль о причастности еврея к поджогу.
– Они увели наших людей, разорили и сожгли нашу деревню. Я должен отомстить, – убеждал хитрец…
Во второй половине дня вместе с Лоренсом и Малышом Стивом Сальватор отбыл в сторону Мо-бея.
Глава 7
Мо-бей или, вернее, Монтего-бей располагался на берегу глубокого сияющего залива. Сальватор слышал, что рассказывали о городе местные жители. Да и Монбар часто упоминал о Мо-бее, как о месте, где можно хорошо отдохнуть перед долгим и трудным походом в море. Когда-то Мо-бей был оазисом древней индейской культуры, но испанцы, пленившиеся дарами дикой природы и богатствами араваков, захватили территорию, уничтожив все, что могло напоминать о языческом прошлом. И все же что-то испанцы переняли у индейцев, например, рецепты снадобий и пряности, что сказалось на торговле, поставках и закупочной цене товаров. Испанская корона могла рассчитывать на хорошую прибыль и выгодные торговые пути. Через залив (испанское его название Мантеко[i], «Залив сала») вывозили лярд, кожу и мясо диких свиней.
Когда англичане устремились в Вест-Индию, они потеснили католических миссионеров и вскоре, благодаря политике Оливера Кромвеля, колония стала протестантской. Нещадно уничтожалась дикая природа, и на месте вырубленных и выгоревших тропических лесов расцветали плантации сахарного тростника. Одним словом, общественный закон Англии сломил свободу и религию дикарей…
А когда-то Мо-бей славился заповедными лесами махагони и дальбергии, желто-серой заболонью, глядя на которую возникало ощущение небесного костра, неопалимой купины. Место по-прежнему казалось живописным, и Сальватор, в силу своей восторженной натуры, которую не смогли угасить глубокая обида, ненависть и вражда, ставшие его неизменными спутниками несколько лет назад, любовался пейзажем. Большие поразительно-яркие цветы мальвы утопали в зелени. Завораживали капитана и невысокие горы, с которых струилась, бежала, стекала каскадами жемчужно-лазурная вода.
Малыш Стив заговорил, нарушая тишину заповедной природы:
– Лоренс, друг, почему ваш пастор такой вечно недовольный, словно проглотил черную метку? Я ж искренне интересуюсь, что к чему. Мне же непонятно, за что он вдруг палит изо всех пушек, словно ему подрезали концы, а то вдруг молчит, будто выжидает, чтоб сойтись якорями. И я только спросил про свинину.
Лоренс нервно передернул плечами на последние слова канонира и ускорил взмахи веслами, рьяно гребя к берегу.
– А еще что плохого в том, что я просто посмотрел на бамбиночку с глазами, что колеса моей малютки? Его ж как да вывернуло, как алидаду во время шторма. А я ж ничего плохого. А если задраить, у меня на то рука есть.
Тут квартирмейстер перестал грести и, несмотря на внушающий уважение вес и рост канонира, схватил Малыша за грудки.
– Во-первых, у нас нет пасторов, а раввин, ребе. Во-вторых, еще хоть раз посмотришь на мою женщину, последний глаз потеряешь и еще то, за что Богу ангарий давал! А, в-третьих, для тебя я – Лоренс де Графф. А, в-четвертых, сколько раз говорил: заткнись!
Толкнул его так, что канонир чуть не вывалился из шлюпки. Сам же быстро выбрался на берег, отряхиваясь от брызг фонтана, который устроил, прыгая в холодную воду.
Малыш насупился, почесал в затылке, раздумывая, что делать, отвечать или не отвечать квартирмейстеру (поскольку Лоренс был старшим на судне), сходить или не сходить на берег, пока наконец Сальватор не подтолкнул его.