– Эти двое останутся здесь и будут наказаны!
– В чем их вина?
– Они учинили разгром в моем доме.
– Позвольте, это же были мароны!
– У меня хорошая память, сеньор, и, если вы в самом деле врач, могли бы тоже это учесть при обследовании... А эти двое не лучше маронов и должны понести заслуженное наказание. Один за то, что неподобающе смотрел на меня, а другой за то, что говорил обо мне!
– Акульи потроха, говорить – это что, преступление?!
Возмущение квартирмейстера не знало предела. Но леди Джоанна проигнорировала яркий взгляд Лоренса и продолжила беседу с Сальватором:
– Янхель поможет вспомнить любому, что тот говорил или думал обо мне. Янхель с детства знает меня… Вы же вернетесь?
– Я вернусь, сеньора.
– Сеньорита.
– Я вернусь к вам, сеньорита, вот мое слово. И вы их отпустите?
– Вернетесь, посмотрим. Пока в качестве залога будут эти двое.
И леди Джоанна, изящно развернувшись на каблуках, сопровождаемая слугами, оставила кузницу. Сальватор молча последовал за ней.
Как повезло капитану, что рыжая ведьма отпустила его в Мо-бэй!
– Чтоб мне сблевать ядовитой медузой, если я хоть что-то понимаю в женщинах! – воскликнул Лоренс и упал, неожиданно получив удар в спину.
– И я тоже, – вздыхая, проговорил Малыш Стив и смиренно опустил голову…
Обутый в грубые казарменные сапоги надсмотрщик, выполнив поручение леди Джоанны, покинул кузницу.
Янхель, будто ничего не произошло, пошевелив ось в жарко дышащем горне, вновь принялся ковать кандалы, а подмастерье раздувать мехи.
[i] Еще не наступило роковое время
[ii] В добрый час!
[iii] Люди больше верят глазам, чем ушам
***
Капитан вернулся на плантацию леди Джоанны через несколько дней. Освободил Лоренса и канонира, и десяток маронов. Малыш Стив не верил, что его мучения закончены. Пробыв несколько суток в кандалах без воды и еды на жарком солнце, канонир сомневался, что явившийся капитан – это не черный ангел, который прилетел на землю, чтобы забрать грешную душу в ад. Канонир долго проверял, есть ли на месте руки, ноги, голова, и долго после этого смеялся, радовался, что жив и капитан вернулся.
Между тем Сальватор сообщил неутешительные новости. В Мо-бэе давно не видели Монбара. Да и пленных сефардов в городе не было, и никто не слышал о погроме, учиненном солдатами на острове Чаяния.
– Я вот другого не понимаю, капитан. Как вам удалось уговорить леди Джоанну отпустить вас? нас? Она же ведьма!
Сальватор пожал плечами и лукаво подмигнул Лоренсу.
– Я просто умею общаться с ведьмами.
– Я чего-то не понял. Вы доставили ей такое несказанное удовольствие, что она вдруг настолько осчастливилась, что решила отпустить нас?! Вы, конечно, не подумайте, сэр, что я сомневаюсь в вашем умении кружить головы женщинам, но, проклятье медузы, она же и маронов отпустила!
– Да, отпустила. У нее не было выбора.
– Тогда где она сейчас?
– Там, где и положено быть.
– ?
– В тюрьме.
– Вот, теперь я совсем ничего не понимаю. Вы отправили ее в тюрьму?!
– Ну лучше тюрьма, чем монастырь. Правда, сэр?
И теперь Лоренс весело подмигнул Сальватору.
– Правда. Только правда не та, что надумали ваши разбитые головы. Когда я прибыл в Мо-бэй, я узнал о нашей баронессе весьма интересные подробности. Оказывается, у нее была сестра, а не брат, коего звали не Даниел, а Даниэла… Сестра, как две капли воды, была похожа на нее. Барон Гелфорд долго болел, но откладывал с завещанием, пока наконец перед смертью не озвучил в присутствии нотариуса свою отцовскую волю. Согласно воле барона, наследство могла получить та его дочь, которая до его смерти удачно вышла бы замуж. Предполагалось, что это леди Даниэла. Она была добра и имела богатого жениха, а к леди Джоанне за скверный характер никто не хотел свататься. Вот леди Джоанна и решила избавиться от всех невест в округе, чтобы не мешали ей выйти замуж и стать хозяйкой сахарных плантаций. Когда жених леди Даниэлы умер (якобы от несчастного случая), баронесса объявила о смерти сестры. Никто не верил в смерть леди Даниэлы, поскольку она хоть и любила жениха, но была сверхнабожна и поэтому не могла покончить с собой... Дни шли, леди Даниэла так и не появилась, да и барон уже не вставал с постели. Может, кто тогда и подозревал леди Джоанну, но молчал. Все видели, как баронесса переживала. Вскоре умер барон, и по истечении дней траура суд признал за Джоанной право наследования. Так наша рыжая ведьма стала единственной владелицей плантаций.