Бегегись ожидания утга:
Изохьет твою песню кхинок.
Не закончится к ночи и сутга,
Как укгасит могиху венок…
А вы тоже собигаете венки из сегдец ваших вгагов?
– Хотите на это посмотреть?
– Бхагодагю, как-нибудь позже.
Самуэль Грин обладал качеством приятно удивлять людей, удивил и Сальватора. Капитан желал скорее расправиться с незваным гостем, но Самуэль сделал вид, что нет ничего необычного в том, что происходит с ним и вокруг него; словно он не раз подвергался телесным экзекуциям и после умерщвления плоти снова воскресал. И так изо дня в день…
– В общем-то вы мало похожи на того, о ком я думаю, – сказал наконец капитан. – Но кто вас поймет, британцев?
– Бгитанцев поймут бгитанцы, а шотхандцев – шотхандцы.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего, кгоме того.
И тут взгляд маленьких подслеповатых глаз Коротышки задержался на ящике бюро, в котором лежали часы.
– На что вы так смотрите, Самуэль?
– Очень интегесная вещица. Позвохьте взгхянуть?
Капитан молча протянул Самуэлю золотые часы. Небольшие, размером с куриное яйцо, на золотой цепочке и гравировкой D.M. Коротышка, увидев надпись на часах, загадочно улыбнулся и, почесав переносицу, вернул вещь капитану, что-то отмечавшего в картах, разложенных на столе.
– Вас интересует глубина моря?
– Ну как сказать. Меня интегесует дгугое. Как это похучаеца, что ваше судно, испохьзуя тохько сиху винтового двигатехя, идет быстгее? Тут, вегоятно, есть еще какой секгет.
– Да.
– И вы скажете мне?
– Вам это зачем?
– Ну, секгет за дгугой секгет, – и с этими словами Коротышка вернул на стол шканечный журнал «Виктории»…
Самуэль часто навещал капитана. Они разговаривали по нескольку часов в день, словно незваный гость прописался на бригантине и по случаю – в капитанской каюте. Иногда Самуэль спрашивал о чем-то, и Сальватор спокойно отвечал, давая расшифровку записей своих дневников, математических и языковых формул судовых журналов. Иногда Самуэль молчал, завороженно глядя на того, кто нанес непоправимый ущерб короне и за полгода стал бедствием вест-индских колоний. Кто мог превзойти Сальватора в безумном желании сделать всех свободными и равными в правах? Не ровен час, как разгорится национально-освободительная война, и первыми колониями на пути к освобождению от имперской тирании будут Веракрус и Эспаньола.
[i] Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия.
***
Боцман сообщил о приближении корабля к гавани и тем отвлек капитана от воспоминаний. Поспешно сложив судовые бумаги и строго окинув масштабы проделанной работы, Сальватор вышел на палубу. На мгновение его живой, пронзительный взгляд задержался на комингсе, за который зацепился Самуэль. «Все-таки чертовски странный человек», –подумал про него капитан, отдавая распоряжения боцману и наблюдая за перемещениями на другом судне, шедшем под углом косых парусов бизань-мачты.
Это был белый фрегат. На его гакаборте красовались полустертые золотые буквы «Οβίδιος» («Овидий»), что значит «Спаситель». Теперь фрегат («Спаситель») просил сам помощи – срочного ремонта в доках. Но денег у капитана не было, возможностей на скорую тимберовку тоже. Приходилось довольствоваться бригантиной, которая значительно уступала фрегату в размерах и пушечном оснащении. Между тем боцман убедил Сальватора назначить за старшего на «Овидии» Лоренса. «Квартирмейстер справится» – сказал боцман, и его идею поддержало большинство. Что ж, на счету у Лоренса де Граффа было три судна, два из которых пострадали не по его вине. Значит есть надежда, что с фрегатом все будет хорошо.
Глава 2.
На Тортуге, куда они прибыли в сентябре 1673 года, произошел переворот. Теперь каждый (без сословных различий и привилегий) мог оказаться на виселице, ведь политическая оппозиция делала все для того, чтобы выдворить пиратов с острова. Да усилившийся голод вынуждал морских братьев искать новое пристанище.