Так размышлял Сальватор. А потом незаметно подошел к сидевшим маронам и заговорил с ними на их наречии.
– Я, как и вы, ненавижу рабство, ненавижу произвол белых людей. Когда-то я сам бежал из Марокко. Я не был на галерах, но стал пленником султана Мулай Рашида. Да, я боролся за свободу и покинул Африку, потому что искал свободу. Вы же хотите покинуть Вест-Индию, чтобы обрести свободу. Но свободным человека делает не место, а обстоятельства. Человека свободным может сделать только он сам, человек… Я знаю, вы хотите украсть мой корабль. Зачем красть, когда можно договориться со мной обо всем?! Крадут воры, а воры – это те, кто посягает на свободу и права других. Вы тоже хотите быть, как те белые, кто украл вашу свободу?! До моего корабля идти еще далеко, но нам нужно идти, если вы хотите покинуть Вест-Индию. Но если у вас другая цель – захватить мой фрегат, у вас ничего не получится. Мои люди знают меня и знают, что я никогда не обменяю ни на что и ни на кого мой «Овидий», даже на личную свободу.
Мароны слушали, вникая в смысл сказанного капитаном и, будто удивляясь чему-то, кидали озадаченные взгляды на Томаса. Тот кашлял. Зловонная мокрота с кровью плюхнулась на разодранное колено, и марон мгновенно смахнул ее, как ядовитое насекомое.
– Зачем вам Монбар? – наконец сказал Томас, медленно поднявшись с земли. Тяжело и часто вздымалась его грудь в разрезе светлой холщовой рубахи.
– Мы – его друзья.
– Друзья не ведут себя как шакалы, не вторгаются как вороны в гнезда и не крадут, как стервятники и не меняют шкуру, как хамелеоны. Вы напали на нас в лесу, искалечили наших людей и спасли баронессу.
– Тогда мы не знали, кого спасаем. Да, это не оправдание, но мы видели, что то, что вы делали с леди Джоанной, достойно лишь белых недолюдей, достойно таких, как она.
– Ну а вы? Вы же белые! И он, и он, и ты.
– Цвет кожи не имеет значения. Имеет значение цвет души. С каким духом, душой ты пришел в этот мир, с какой родился. Душа может быть белой и свободной, а может стать как у тех, кто насилует, калечит, поощряет рабство. Есть кандалы гораздо крепче, чем оковы Валумбе, и есть души гораздо чернее, чем око великана Овуо.
– Ты много знаешь, белый человек, но ты все равно останешься белым, капитан пиратов, хоть твоя душа и не такая, как у белых.
– Томас, у вас черные тела, но светлые души.
Томас усмехнулся.
– Когда в Кузиму спустится твоя душа, охотник, твоя душа долго не задержится там. Ты везде найдешь нору, чтобы выбраться из нее. И ничего, что пришли павианы и сожрали бобы. Ты насадишь новые.
– Я не Гаунаб, Томас. Я просто хочу помочь вам. Вам нельзя оставаться здесь. Хартрум далеко. Это долгий путь в море. Нас было 200 человек, когда мы отправились к берегам Вест-Индии. Но выжили только 13. Сколько останется вас, подумай.
– Я подумаю, белый охотник.
– И еще дам совет врача.
– Я не нуждаюсь в твоих советах, Сальватор, – сказал марон, закашлявшись. Каким образом правда стала известна чужаку?
– Послушай меня, Томас. Ты серьезно болен. Возможно, боги разгневались на тебя за то, что ты назвался именем белого человека. Наши мысли и слова способны воплощаться в разные состояния тела и болезнь. Монбар, чье имя ты незаконно присвоил себе, значит «Разрушитель». Взяв чужое имя, ты разрушил свое тело, Томас, а новое не создал. Что отдашь взамен? Жизнь?! Я бы мог сказать тебе: пей больше воды, ешь лимоны и держи ноги в тепле, но ты же не будешь этого делать. Но ты можешь сделать другое. Когда придет время и душа твоя будет готова спуститься в царство тьмы, отпусти своих людей ко мне. Я буду ждать их на острове Чаяния. Они скажут, что нужны Сальватору, и тогда никто не посмеет их остановить, даже Монбар.