Ада первая нарушила тишину.
– Ты не Спаситель.
– Почему?
– Спаситель только один. А ты живой, из плоти и крови. Как Лоренс, как мама.
– Отлично. Тогда ты знаешь, что я – Сальватор.
– Нет, не Сальватор. Сальватор – безжалостный пират, я знаю. Мне брат говорил. А ты другой. Я видела тебя. Я очень наблюдательная!
– Так. Значит, имя «Сальватор» мне не подходит, по-твоему?! Что же тогда?
– Не знаю.
– Как насчет Дэвида?
– Да! Да, Дэвид! Как это по-нашему? Давид? «Любимый», да?
Капитан кивнул, и девочка широко улыбнулась ему.
– Ада, а почему тебя так назвали?
Она ответила, гордо вскинув голову:
– Меня так назвали в честь нашей царицы. Давным-давно жила прекрасная девушка-сирота и по воле Бога стала женой она великого персидского царя.
И девочка рассказала историю, которую уже когда-то слышал Сальватор. Эстехар (что значит «та, что сияет подобно звезде»), до того, как стала женой Ахашвероша носила другое имя, выдававшее ее еврейское происхождение. Звали ее прежде Адаса. И была она пророчицей. А опекуном девушки был Мордехай, старейшина Шушана…
Девочка рассказала восточную легенду, невольно всколыхнув в душе капитана воспоминания о другой женщине, которую он почти забыл.
Два великих небесных светила поспорили между собой, кто из них выше пред Богом. Луна и Солнце были сотворены равными, но возгордилась Луна: «Разве могут два царя носить один венец?».
И была Луна за те слова умалена перед очами Всевышнего...
Но прошло время и взмолилась Луна: «Владыка мира! За правдивое слово умалена я?».
Всевышний ответил ей: «Ты будешь властвовать и днем, и ночью».
Луна же сказала: «Что пользы в светильнике в полдень? Кому он нужен?»
Всевышний ответил: «Ты удостоишься того, что по тебе народы будут исчислять дни и годы».
Луна сказала: «Дни и годы исчисляют и по солнцу».
Всевышний ответил: «Праведники будут называться в твою честь: Давид – младшим сыном твоим будет».
Но Луна промолчала.
Тогда Всевышний сказал: «Вознаградите ее за то, что я ее умалил».
Луна была сотворена для того, чтобы светить ночью, но, как легенда гласит, после того, как она была умалена по Божьей воле, свет ее стал виден и днем, когда властвует Солнце…
Ада с упоением говорила, ее глаза сверкали, как большие жемчужины, непослушные волосы медными змейками рассыпались по плечам, и капитану не хотелось ее прерывать. Но время неумолимо двигалось к полуночи.
– Тебя будут искать. Пошли, я провожу тебя.
– Нет. Давай лучше я еще что-нибудь расскажу или ты мне.
– Габриэл переживает за тебя.
– Ну и что? Разве ты боишься его?
– Нет, не боюсь, но переживаю. Твой брат наделает глупостей, если ты вовремя не вернешься. Ты же его любимая сестренка, и он не позволит тебе делать глупости.
– Значит так? Глупости? Ему можно, а мне нельзя?
И Ада, обиженно поджав нижнюю губу, отвернулась от него.
– Наверное, и сеньора Яффа тебя ищет.
– Нет, не ищет и никто меня не ищет! Я никому не нужна, никому, понимаешь?! Брат напился и теперь его не разбудишь до утра, а мать осталась на празднике, веселится, радуется, что Мигелю не досталась... Да, она веселится, и другие тоже. И я хочу, хочу радости, любви, праздника! Понимаешь меня?! – с порывом выдохнула Ада и, смеясь, закружилась вокруг него, как тогда, на празднике. Потом остановилась, замерла так близко, что он слышал ее дыхание на своей груди.
– Ты назвал меня красивой, – прошептала она, склоняя янтарную головку.
– Я не говорил этого.
– Нет, я слышала, что ты говорил моему брату. Повтори, что ты сказал ему.
Горячее прерывистое дыхание девочки сбивало с мыслей, завораживало его...
– Ты красива, – произнес капитан внезапно охрипшим голосом.