– Это правда?
– Клянусь.
Сальватор усмехнулся. Ада, конечно, врет. Сефарды свято чтили закон и традиции, и их женщины не стали бы делать того, что простительно язычникам. Неужели свободная любовь есть и в еврейской культуре?!
– Ты не веришь мне?
– Нет.
Тогда Ада вознесла руки, словно молилась неведомому божеству. Еще немного, и она падет на колени. Интересно, когда в ее прекрасной головке родилась эта фантазия? Он - потомок Мордехая? Жрец? Вот еще!
Капитан покачал головой, словно стряхивая с себя сладостное наваждение. Поднял ее с колен.
– Тебе пора идти, Ада. Завтра я разберусь со всем. Завтра мы поговорим с тобой.
– Ты - злой. Завтра я не буду с тобой говорить. Скажи, зачем ты меня гонишь? Разве я не красива? Не желанна? Твои люди говорили обо мне, я слышала. Они говорили, что я лучше других женщин острова… О, я, кажется, поняла, в чем дело! И дело не в Микаэле. У тебя есть другая, которую ты любишь. Кто она?
– Нет, теперь нет… Это было давно.
Ада радостно вскрикнула. Потом отбежала к скале и, опустившись на колени, стала молиться. «Барух ата Ашем, Элохейму, Мелех а-олам...»[ii].
Обратив лицо к небу, с распущенными волосами, она была подобна ночной нимфе, и оттого еще сильнее, нестерпимее в своей прелести.
Сальватор стиснул зубы. Он обещал Лоренсу.
Девочка, которая не ведает ни страха, ни сомнений, ни стыда. Во что она верит? В кого и во что? Он стоял и смотрел на нее, понимая, что должен уйти, что потом будет поздно.
Окончив молитву, Ада снова посмотрела на него и, будто решив что-то, импульсивно, быстро стала разоблачаться.
– Я женщина, я тоже хочу любви! – страстно, надрывно воскликнула она. – Дэвид, если ты оставишь меня, я пойму и прощу тебя, но тогда я точно буду знать, что Бога нет и Всевышний не слышит нас. Но ты же не уйдешь, правда?!
– Правда. Ты моя, девочка.
И Сальватор быстро подхватил ее на руки.
Кто знает, что такое любовь женщины? Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь, а стрелы ее – стрелы огненные, и пламень сильный весьма…
Всю ночь Луна и звезды улыбались двоим.
[i] Бог музыки и танцев в древнеегипетской мифологии
[ii]
***
На рассвете она тихо ушла, унеся с собой волшебный запах мирта. Словно и не было ее вовсе, словно это был сказочный сон.
Очнувшись, капитан обнаружил возле себя кока, таращившего на него раскосые желтые глаза.
– А, Ахмед, я рад тебе. Дурацкая голова. Приснится же всякая муть!
– Ну, господин, на это скажу так. У вашей мути слишком длинные ноги.
– Так ты ее видел?
– Да. И, увы, не я один.
– И что же делать?
– Ну, как порядочный человек вы должны жениться. Хотя, с другой стороны, Дэвид Мирр не стал бы с этим спешить.
Капитан улыбнулся и потом обреченно вздохнул. Совершенно бредовая голова и необычайная легкость в теле, словно он заново родился. Когда это было и было ли?
– Значит, она сделала это нарочно? Ты так полагаешь?
– Нарочно, мой господин. Чтобы все видели и чтобы вы непременно женились на ней.
– Пожалуй, соглашусь с тобой.
– Господин, мне кажется или вы нарочно постарались, помогая Лоренсу?!
– Ну, тише, старый морской лис! Я ведь и правда жениться могу. В самом деле женюсь.
– Нет, не женитесь.
– Это почему?
– Ваша природа взбунтуется. А если и женитесь, то мне, старому лису, на зло. Но попомните мои слова: не пройдет и полгода, как вы сбежите.
– Значит, я совершенно безнадежен, по-твоему?
– Увы, идеального мужа из вас не вышло, как показала история. А вот что скажут сефарды?
И они рассмеялись, вспомнив недавний случай с сеньоритой, назвавшейся во всеуслышание невестой Сальватора. Бедная девушка решила, что несколько встреч с сеньором-капитаном приведут ее к замужеству, непременно счастливому. Сальватор, целью которого было разузнать сведения о поселении, ничего не обещал, а она призвала к ответу, «вовремя» рассказав отцу и брату о своих встречах, потом позвала соседей, потом наконец пригрозила Божьим судом и тюрьмой. В общем тривиальная история, закончившаяся бегством бесстрашного сеньора-капитана от разгневанной женщины и ее родни… Пираты даже ставили пари на то, какая по счету в списке Сальватора девица, хотя список этот никто в глаза не видел.