– Капитан, я давно хотел поговорить с вами, – едва слышно произнес боцман, перехватив потемневший взгляд Сальватора.
– Я слушаю тебя, Джон.
– Вы должны быть осторожнее с Самуэлем. Просолит он нам еще кости, попомните мои слова, ох, как просолит.
– Скорее проперчит или нагорчит.
– Этот сын астролябии дьявольски странный.
– Странный? И только? О каждом из нас можно сказать, что он странный. Вот ты, например, все время что-то бормочешь, кусаешь усы, дергаешь глазом. А Лоренс каждый раз, как идти за ромом, подкидывает правую ногу вверх и сжимает кулак. А меня вообще можно назвать сумасшедшим. Хотя у нас есть малыш Стив. Он один разумнее всех нас. К тому же острота его зрения позволяет видеть то, что нам не дано.
– Это точно, капитан, – довольно усмехнувшись, пробасил канонир. – Вот почему так, никак не пойму. Зачем людям два глаза, если они не видят?!
Лоренс сжал кулак, а боцман нахмурился. Но малыш Стив, нисколько не смутившись, продолжал:
– И наш негоциант, Коротышка. Зачем ему глаза, раз он постоянно спотыкается?!
– Это для того, чтобы совсем уродом не казался, – ответил квартирмейстер, и все могли бы рассмеяться, если бы их вовремя не остановил капитан.
– У Самуэля задет лицевой нерв. Родовая травма. Не исключаю Paramyxoviridae.
– Чего???
– Что за хрень такая?
– Негоциант что ли сказал? Да он же сумасшедший торговец!
– Э, малыш, – боцман по-братски, сочувствующе похлопал по плечу канонира. – Достаточно быть врачом таким, как наш капитан, чтобы знать, где какая хрень растет и водится. А хрени в человеке несказанно много!
Малыш Стив запыхтел, вскочил, сбивая стулья.
– Капитан, вы – врач? Врач?! Дьяволица кишок! Вы же могли вернуть мне глаз?
– Нет, не мог. Это давно в прошлом. К тому же только один Бог может вернуть зрение слепому, а глаз – зрячему.
Канонир смолк, снова сел за стол и весь вечер молчал. В то время, как боцман спаивал его ромом, успокаивая своим бормотанием.
– Э, неспроста забрела на наше судно морская крыса. Точно вам говорю. Это как три тысячи чертей на румбу! Коротышка вроде чудака, недоумка, а сам все вынюхивает, выведывает что-то, прощелыга подкильная. Не внушает он мне доверия.
– Да, согласен с тобой, Лоренс. Коротышка и мне не внушает доверия, но нельзя судить о человеке потому, что нравится тебе он или нет.
– Дело ваше, капитан, не лучше ли отдать швартовы, пока не поздно? Да нас из-за него разморит штиль, точно вам говорю!
– Капитан, шкертануть бы его, – вторил Лоренсу боцман.
– Давайте подождем.
– Да что ждать, капитан?! Якорь мне в глотку, если через день-другой Коротышка не кинет нам клекаря!
– Боцман, остынь. Я сказал, аваст.
Хотя интуиция давно подсказывала капитану, что нужно скорее избавиться от незваного пассажира, кем бы он себя не называл, все же жалко было расстаться с интересным представителем рода homo sapiens.
И никто в тот вечер не посмел спорить с Сальватором. Были дела гораздо важнее: выгрузить древесину, договориться о встрече с губернатором, осмотреть фрегат…
[i] Питерсон Хайн, иначе Пит Хейн – прославленный пират. Выражение «в гостях у Питерсона» означает «быть мертвым»
[ii] трактамент (устар) – жалование за работу
Глава 3
Самуэль Грин пропал. Нет, он просто исчез, сбежал, украл то, чем интересовался капитан, что собирал столько лет: карты направлений ветров южных морей, карты течений, наблюдения над флорой и фауной Карибского и Средиземного моря, дневники Сальватора, чертежи, даже стихи на арабском, – словом, все то, что лежало когда-то в шкафу из индийского палисандра! Интересно, если бы шкаф был не столь тяжелым, его бы тоже забрал Самуэль?!
Сальватору с трудом удавалось гасить гнев. Каким образом Коротышка сбежал с корабля? Кто его сообщники? Капитан лихорадочно перебирал тайник бюро. Нет, не деньги, драгоценности или оружие прельстили Самуэля. Из тайника были взяты только золотые часы. «Какая милая вещица. Можно взглянуть?» – вспомнил капитан. Мелкие снующие глаза, лоб палеоантропа.