– Понятно.
Ропот бунтовщиков, доносившийся с верхней палубы, возрастал, подобно гулу морской белесой волны в шторм, когда ветер срывает мачты, лопаются переборки и трещит корабельный корпус. И в этом реве мужских нестройных голосов выделялся один высокий альт.
Боцман говорил правду. Зачинщиком был Долговязый, Генри. Он всегда держался самоуверенно, словно бригантина была его собственностью. А после того, как «Victoria» была продана, как он считал отдана даром, Генри решил захватить фрегат. Видимо, сто дублонов, которые он получил наравне с остальными в качестве трактамента, его не удовлетворили, и теперь он хотел получить еще и компенсацию.
Выражение лица боцмана стало красноречиво-возбужденным, когда совсем близко раздались голоса.
– Они идут сюда, капитан.
– Все? И Малыш Стив с ними?
Боцман ничего не ответил: в каюту ворвались пираты.
***
Ворвавшиеся в каюту пираты были вооружены пистолетами и абордажными крючьями. «Значит, и Малыш Стив, и Лоренс с ними», – подумал с горечью Сальватор, собирая разбросанные порывом ветра бумаги.
– Корабль наш, Сальватор! – ухмыляясь, заявил Долговязый. – Ты больше не капитан. Ищи себе другое судно.
– Кто это решил?
– Я и они.
Генри небрежно кивнул в сторону двери, откуда показались любопытно-настороженные головы. Сальватор сосчитал количество. Более двадцати.
– А где остальные?
– Заперты в трюме. Один этот остался.
И Долговязый направил дуло пистолета в сторону боцмана. Джон ответил ему брезгливым кивком и отвернулся.
– Теперь я – капитан фрегата!
– И что по-вашему мне делать?
По выражению длинного лица, рябого от оспы и скрытого за густой рыжей щетиной, не понятно было, смутило ли Долговязого ледяное спокойствие капитана или же он просто о чем-то думал, взвешивая все "за" и "против".
Наступила на какой-то миг мертвая тишина, подобная морскому штилю перед надвигающимся штормом. Сальватор смотрел ледяным, изматывающим душу взглядом.
Наконец лицо Генри расплылось в улыбке, напоминавшей оскал чекалки.
– Для начала верни глаз Малышу Стиву. Вдруг Аллах тебе поможет.
Капитан отвернулся, когда вспылил боцман:
– А ты, Генри, яйца вернуть захотел?! Всем известно, как ты…
Охнул, согнулся, получив точный удар в пах.
– Сукин сын! Посмотрим, у кого из нас яйца целы.
Боцмана, посылающего проклятия, с трудом схватили и, вывернув руки, заставили умолкнуть.
– Я должен сдать оружие, так?
– Да, акульи потроха.
Генри обнажил зубы, похожие на клыки.
– Надо давно было это сделать, - сказал Сальватор и небрежно отбросил пистолет. Нарочито медленно освободился от черной галунной перевязи. Снял марокканский пояс и положил на стол рядом с ножом, каким еще недавно разрезал газеты. Но прежде чем Долговязый или кто-то еще поднял оружие, балисонг красивой бабочкой описал полукруг и вонзился в горло склоненного пирата.
На миг наступила тишина. Почему Генри упал, словно скошенная чикурага?! [i]. И пока пираты были в замешательстве,
Сальватор схватил пистолет и выстрелил. Потом выпрямился, обводя застывших пиратов ледяным взглядом. Марокканский пояс был уже на владельце.
– У кого-то остались вопросы?
– Нет, капитан.
– Тогда разойтись. Живо!
Бунтовщики ретировались, унося трупы. Капитан понимал, что это временная передышка. Они снова попытаются захватить корабль, но теперь будут действовать более осмотрительно.
– Они еще вернутся, – пробубнил боцман, не менее других удивленный проделанному трюку, и с интересом рассматривая на персидском ковре разраставшееся темное пятно.
– Джон, ты можешь внятно сказать, что произошло?
– Видится мне, это из-за ваших методов дознания, капитан.
– Ты тоже считаешь, что я слишком суров?
Боцман пожал плечами, продолжая изучать кровавый след, тянущейся к двери.