Все эти десять лет она старалась о нем не думать. Но это ей не удавалось. Ее приятель по играм, ее друг, ее совесть, ее мучитель, ее товарищ. Для нее он был воплощением всего того хорошего и правильного, что она ценила в этом мире до того дня, когда, бросив ее, он ушел без оглядки искать лучшей доли в том мире. В мире мужчин. В том единственном месте, куда она не могла за ним последовать.
И все же того мальчика ей не хватало. Отчаянно не хватало. И очень хотелось узнать, сохранился ли он в этом крепком мужчине.
Хотя, возможно, он и не был так уж крепок. Она чувствовала, как под ее ладонью подрагивало его тело. Или, быть может, это ее рука дрожала? Лиззи посмотрела на него украдкой. И его ясные серые глаза, как это всегда случалось, заглянули ей прямо в душу и, как бабочку, пригвоздили к правде.
Ее рука задрожала теперь сильнее. Но она не убрала ее, потому что, похоже, не могла устоять от соблазна погладить его кожу. Потому что это был Джейми. Он притягивал ее как магнит, не прилагая внешне никаких усилий. И она не могла этому противиться. Его грудь под ее ладонью то поднималась, то опускалась, вызывая удивительное ощущение, которое ей так нравилось. Пока она водила пальчиком от шрама к шраму, соединяя усеивающие грудь точки невидимыми линиями, его тело источало электрическое напряжение, каким потрескивает воздух перед грозой.
Его прерывистое дыхание теплым ветром обдавало ее руку. От него веяло мягким запахом виски. И ей захотелось его попробовать. Узнать вкус Джейм и…
Лиззи отдернула руку и отвернулась, чтобы скрыть пронзительный укол захлестнувшего ее желания. Что он помнит? Боже, какой глупой она была девчонкой, уверенной в своей безнаказанности.
Но ей уже давно не двенадцать лет. Собрав в кулак все свое самообладание, Лиззи повернулась к нему во всеоружии развязной дерзости.
— Ты убедил меня, что имеешь все шансы погибнуть. Но зачем мне выходить замуж за младшего капитана? У меня нет желания оставаться с твоими долгами.
Его голос, когда он заговорил, прозвучал как-то странно, с придыханием.
— Долгов нет, смею заверить. Если хочешь, можешь записать свои условия. У меня есть красивый дом, Гласс-Коттедж. У скал над бухтой Красного ущелья. И управляющий, чтобы вести дела и следить за порядком.
Он снова надел на свои широкие плечи сюртук.
— Коттедж?
— Скорее, дом. Достаточно большой, с восемью или около этого спальнями. С красивым видом на море. Он, конечно, не сравнится с Хайтоном, но вполне может стать твоим.
— И ты являешься его владельцем? Сын приходского священника, ты явно преуспел в этом мире.
В чем она никогда не сомневалась.
— Это все военные трофеи, Лиззи. Разве тебе никто не рассказывал? Я сделал состояние в испанских водах.
Она испытала истинную радость заговорщика.
— Как это расчетливо с твоей стороны.
— Ну да, — согласился он со смехом. — Конечно, если ты не выйдешь за меня, все мое состояние, когда я умру, перейдет к моему никчемному кузену Джереми, который, если ты помнишь, умеет лишь пускать пыль в глаза.
— Роксхем? Я думала он давно в Оксфорде или Лондоне.
— Это так. Но он либо вернется сюда, чтобы корчить из себя помещика, либо продаст дом, чего мне бы не хотелось. Это мое единственное условие, Лиззи. Ты не должна его продавать. Что бы ни случилось. Ты там не можешь жить, конечно, но и не можешь продать.
— Не слишком ли сентиментально с твоей стороны, а?
— Возможно, но ради этого я не прочь прослыть сентиментальным. Эти деньги, Лиззи, заработаны потом и кровью, при этом ценой жизни честных людей, настоящих мужчин, перед которыми я в долгу. И будь я проклят, если позволю этой жабе Джереми Роксхему завладеть хотя бы частью моего имущества.
При упоминании имени Роксхема Лиззи наморщила нос.
— Эти чертовы воображалы из Оксфорда думают, что владеют миром.
— И потому, моя дорогая Лиззи, получить дом должна ты. Но сначала следует его увидеть. Он красив и утопает в розах, что Роксхем, в силу своего ума, не в состоянии оценить по достоинству. Денег у меня тоже хватает. И они также станут твоими. После моей смерти ты сможешь распоряжаться ими по своему усмотрению.
Она небрежно дернула плечиком, чтобы показать, что считать его деньги не намерена. Деньги и статус всегда были непреодолимой пропастью между дочерью лорда Пэкстона и сыном приходского священника.
— А как же ты? Мой отец мечтает сбыть меня с рук и дает неприлично большую сумму тому, кто женится на мне.