И мы отправились с Румелией собирать травы.
– Что-то ты какой-то больной весь. – Журила она меня по дороге.
Я же молчал всю дорогу – что в ту, что в обратную сторону. Не нравилась мне затея атлантов; ох, как не нравилась.
Я с детства был прохладен к спорту. Ну, не люблю я его, и всё тут; что ж теперь поделаешь? Для меня футбол – это детский сад, где двадцать два взрослых ребёнка пинают мячик друг другу в ворота. А их фанаты, громящие отели и поджигающие покрышки, если их команда проиграла, а чужая – выиграла? Боже мой, было бы из-за чего! Это же всего лишь игра! Не понимаю этого. Дурость какая-то.
Более-менее по душе мне были настольный теннис и шахматы – и то, если уж совсем нечем заняться, если другого выбора нет. А игры с мячом, гимнастика, атлетика… Не выношу я излишние телодвижения, потому и танцы я не люблю также. Сколько себя помню, я всегда сидел и рисовал (или читал), пока все остальные коллективно играют с мячом. Меня даже в больницу носили, когда я был совсем маленький – выяснить, почему я не плачу. Ну, вот такой вот я; что ж теперь, убить меня за это?
– За кого болеть будешь? – Спросила меня Румелия, когда мы уже подошли к хижине знахаря.
– То есть?
– От нашего селения в борьбе будут участвовать мастер Архонт и я. А я ещё и в стрельбе из лука.
Я остановился, и уставился на неё глаза в глаза.
– Мне очень трудно будет сделать свой выбор, поскольку мне одинаково дороги и Архонт, и ты; надеюсь, первое место вы разделите пополам. Что же касается стрельбы из лука, то я не сомневаюсь ни в твоей силе, ни в твоей ловкости.
– Честный ответ. – Похоже, Румелия была удивлена. – Наверное, в прошлой жизни ты был грек! Свою честность и открытость ты прячешь; скрываешь за маской робости и стеснительности.
– Я немец, – Поспешил заметить я.
На завтра были намечены пробные, предварительные соревнования – среди своих. Я же, испив целебного зелья, почувствовал себя бодрее и моложе; мой тонус заметно улучшился. Однако вряд ли из меня вышел бы хороший спортсмен (в такие-то кратчайшие сроки), даже если бы я выдул целую ванну живительного снадобья. Я же не Астерикс, в конце концов, и питие моё – не друидово зелье. Так что…
Так оно и вышло: при забеге у меня начало очень сильно колоть в левом боку (селезёнка), а во рту появился неприятный привкус крови. Сердце точно спятило, ибо стучало оно теперь не в левой части моей грудной клетки, а словно в горле. Я отстал и, задыхаясь, согнулся в три погибели, будто убелённый годами и сединами человек.
– Всё; не могу больше… – Еле выговорил я самому себе.
– Фу, слабак! – Презрительно ощетинилось Маленькое Зло.
– Вот иди и бегай, если такое умное! – Рявкнул я в своей великой злобе, падая на землю от бессилия. Ненавидя и проклиная при этом лишь самого себя.
Маленькое Зло после этого долго со мной не разговаривало.
– М-да; не спринтер ты. – Вынесли мне вердикт, когда я очнулся.
– Будешь зрителем. – Хмурился Архонт. – Отсиживаться дома я тебе не позволю. Хотя бы такое участие с твоей стороны, иначе наши не поймут.
Вот и восьмой день, как я здесь. И сегодня по плану тут олимпийские игры.
И пошёл я на стадион, и уселся там. И окружали меня маленькие дети, древние старики, кормящие матери и калеки – все те, кто по той или иной причине (ещё или уже) не мог участвовать в соревнованиях. Конечно, с одной стороны мне было стыдно и неловко, но с другой – что я мог поделать? Я такой, уж каков есть.
Как это ни странно, но меня увлекло увиденное; не чета играм современным. Тут и металлический диск метали на расстояние (такого человека именовали дискобол), и из лука стреляли, и боролись в их традиционной одежде… Много происходило такого, чего я описать не смогу – всё это было и ново, и странно для меня.
По борьбе Архонт уделал всех (кто б сомневался); в женской борьбе Румелия заняла почётное второе место – зато по стрельбе из лука отхватила первое. Я радовался за них, и даже хлопал в ладоши; поддерживал, выкрикивая их имена.
После данного мероприятия был устроен пир, на котором подавали еду без платы. Это было здорово.
Через день Архонт опять призвал меня к ответу.
– Что я натворил опять? – Осмелился узнать я.
– Долго ли ты будешь ходить вокруг да около? Долго ли будешь бродить дураком? Когда же ты возьмёшься за ум?
Меня до крайности возмутил его тон; мне очень не нравится, когда со мной так разговаривают (даже если это уважаемые люди много старше меня).
– Не понимаю, о чём ты. – Сузил глаза я, настраиваясь словесно защищаться. – Несмотря на то, что я проживаю в твоём доме, я на твоей шее не сижу, и подрабатываю, как могу, делая утварь из глины. Это хоть и малая, но всё же толика в наш общий бюджет.