Тем временем в Гелиополисе объявился некий Инфернон, который начал совращать и умы, и тела (точнее, я лишь к этому моменту услышал о нём, а появился он не вчера и не позавчера). Я не знаю, кто это; кто он, и откуда. Однако его «учение» начало стремительно распространяться по всему острову. Острову по имени «Атлантида».
Ещё совсем недавно всем распоряжались правители и воины, жившие отдельно от основной земледельческо-ремесленной массы на Акрополе коммунистической общиной. Но теперь Инфернон посеял зерно раздора, и всё пошло наперекосяк: демократия, условное равенство сословий рухнуло.
До тех пор, пока в атлантах сохранялась божественная природа, они пренебрегали богатством, ставя превыше его добродетель; но когда благодаря проискам Инфернона божественная природа выродилась, смешавшись с человеческой, они погрязли в роскоши, алчности и гордыне. Сначала в Атлантиде правили цари, затем аристократы, затем народ и, наконец, толпа. И вся эта катавасия случилась, приключилась в течение нескольких месяцев. Самое странное и самое страшное, что Инфернон появился в Гелиополисе примерно в то же самое время, как портал занёс сюда нас с Маленьким Злом. Неужели портал пропустил в Атлантиду кого-то третьего? Того, кого я не знаю. Или это всё же кто-то из афинян?
Так закончились те полтора года рая, которые я прожил в Атлантиде. Теперь всё стремительно менялось, и не в лучшую сторону. Я винил исключительно себя – а то, кого же ещё? Как злой рок судьбы. Именно с тех пор, как я здесь появился, начался упадок Атлантиды; медленный, но верный. Медленный? Неподходящее слово. История острова насчитывала тысячелетия, но полутора лет хватило, чтобы всё это уничтожить на корню.
Этот Инфернон первым делом истребил кентавров (что они ему сделали?) и стал нашёптывать царю начать войну с Афинами. Когда же богоподобный владыка отказался воевать с Афинами и прочими древнегреческими полисами, Инфернон каким-то образом его сверг, и посадил на трон своих ставленников, элиту. Но тогда возмутился весь народ, пошли волнения, и Инфернон затерялся в толпе – которая и стала править отныне.
Мы, проживая в тихом, спокойном местечке вдали от всех этих событий, кормились лишь противоречивыми слухами, и считали их сплетнями, россказнями, враками. Но с каждым днем, пропасть, в которую катился остров, становилась всё глубже и всё шире. Один-единственный человек смог нарушить покой целого густонаселённого острова. Инфернон исчез (или затаился на время), но зёрна, посеянные им однажды, взошли; рай стал превращаться в ад.
Однажды, возвращаясь с работы, я увидел следующую картину: двое взрослых, крепких, горячих, волосатых и бородатых мужчин средь бела дня, прямо в поле у дороги занимались крепкой мужской дружбой – никого не стесняясь, не обращая ни на кого внимания. А ещё говорят, что это наш двадцать первый век – полнейший разврат. Конечно же, я наслышан был, что в Древней Греции содомия была нормой, была в порядке вещей – но чтобы и здесь, в Атлантиде, имело место мужеложство, да ещё и так, да ещё и прилюдно?
– Ты чего застыл, Шмыгль? Присоединиться надумал? – Крикнуло мне в ухо Маленькое Зло.
И мои ноги понесли меня подальше от этого места.
Как известно, беда не приходит одна. В один не самый прекрасный день я переступил порог своего дома и почуял неладное: жена не выбежала мне навстречу, и детского крика я не услышал.
Румелию я нашёл крайне подавленной. Она хранила молчание, и меня это насторожило.
– Что случилось? – Спросил я, хватаясь за сердце. – Где ребёнок?
Она медленно перевела на меня свой взор, и взгляд её был отстранённым, потерянным, пустым. Она, смотря на меня, будто смотрела перед собой или сквозь стены; она не видела меня.
– Ты вспомнил о дочери? – Румелия произнесла эту фразу так, словно это был не вопрос.
– Я всегда о ней помню… Да что такое??? – Разволновался я не на шутку.
– А нет больше нашей малышки. – Сказала жена, и нервно, истерически расхохоталась. – Ты ведь не хотел её как бы. Я права?
От испуга я сжался в комок и жутко побледнел. Встал и начал искать по всему дому Румелию-младшую.
– То есть, как это её нет? А куда она могла деться? – Расхаживал я взад и вперёд, вдоль и поперёк, поднимая подушки и заглядывая под мебель.
Я снова присел и взял её руки в свои.
– Расскажи, что произошло.