– Вставай же! Сонька… Нам ещё ого-го сколько плестись.
Сколько дней я шёл – не знаю; будто целую вечность. Ни единой души. Ни птиц, ни растительности. Только скорпионы да (иногда) скарабеи. Так-так: если здесь скарабеи – значит, я иду в верном направлении, ибо эти жуки предпочитают более плодородную почву.
Барханы сменились дюнами, те – каменистыми холмами; после же – снова лишь пустыня… В которой не было ничего, кроме песка, разогретого палящим Солнцем до высоких температур.
«Боже, как я устал», измученно выдавил про себя я. Комок к горлу. Я проголодался. Не так, как кушать – пить очень сильно хотел. Жажда мучила меня; постепенно я помутился рассудком и увидел мираж. Озеро; прохладная и чистая, прозрачная вода!
– Ты куда попёрся? – Завизжало Маленькое Зло, пытаясь оттащить меня от призрачной надежды. – Остолоп, там тоже пустота. Мяу, какая тупость. Фр-р-р…
А я вытянул вперёд руки, и с довольным видом побежал к мнимой воде, широко расставляя ноги.
– Вот балбес! Мур-р-р… – Только и оставалось произнести моему сфинксу.
Кот оказался прав: меня ждало глубокое разочарование. Как жаль, что всё это – пелена обмана! Где же мне испить водицы?
Наконец, нам посчастливилось встретить караван: ну, как караван – это не были (среднеазиатские) верблюды. Точнее, верблюды, но не двугорбые, а одногорбые. Их было, по-моему, три. На них не было наездников (всадников, если хотите). Они степенно, молча, неторопливо шли, везя какую-то поклажу. Один человек (проводник?) шёл впереди, и закутан весь был в чёрные одежды – виднелись лишь глаза. Ещё троих я насчитал сзади, в конце верблюжьей процессии – двое таких же бедуина, а между ними – полуголый, измождённый мужчина. Грек? Он выглядел не лучшим образом (впрочем, как и я). Похоже, тот третий был пленён.
Ливийцы (а это наверняка были они) грозно подошли к нам и приставили мечи к моему горлу.
– Кто ты есть? – Спросили они.
Я уже писал вам о том, что я мог понимать языки тех народов, в чьи страны я попадал. Однако я писал и о том, что понимание это приходило ко мне не мгновенно, а как бы с запаздыванием – только минут через пять я начал понимать происходящее (как если бы мозг настраивался, переключался).
Кое-как я объяснил, что я вообще «левый» – что я не египтянин, не грек, не эфиоп, не хетт, не из Шумера или Урарту. Сказал и то, что я им не враг (что вообще никому не враг).
– Нэ фракк. – Повторили они на моё «Я вам не враг», и поглядели друг на друга, явно ничего не понимая. Похоже, у них так не объясняются. Что делать-то?
Они долго разглядывали меня.
– Пудещь питт? – Предложили они.
Я с радостью кивнул, и вот: в моих руках долгожданный сосуд с водой.
– Кочэш йест? – Спросили они ещё.
– Gern. Mit Vergnügen.
Ливийцы отсыпали мне в ладонь несколько сушёных фиников и стали смотреть, что я с ними буду делать.
Финики я в прошлой жизни уплетал с превеликим удовольствием (спасибо в этом Ирану, который отправлял их на экспорт). Эти же были и сами по себе весьма вкусны, и я сам был крайне голоден.
Ливийцам очень не понравилось, что я хотел выкинуть косточки на землю.
– Шьто тьи дьелайт? Не надо выбрасывайт; из них новый финик взрастьотт…
Как мог, я покаялся; они смягчились.
– Где я? – Спросил я. – В какой стране я сейчас нахожусь? И кто вы?
– Ты в Миср. – Ответил мне проводник (он владел древнеегипетским получше остальных). – Митсрайим. Местные зовут её «Та-Кемет», «чёрная страна».
– Эйгюптос; Хемия. – Кивнул мне пленный грек на своём наречии.
«Выходит, я прав?», удовлетворённо подметил я. «Я ведь так и знал, что это Египет! Вот только что меня здесь ждёт? Это колыбель цивилизации или колыбель разврата? Ведь согласно той же Библии, Мицраим – это скорее ад, чем рай; пристанище грешников».
– Я немец из будущего. – Представился я. – Квакль-бродякль по имени Шмыгль.
Я не стал объяснять, что чистых наций у нас уже почти нет – всё равно не поймут.
– Элленики. – Ткнул себя в грудь пленник.
«Ну, точно: грек».
– Бер-Бер, Либья, Мешаваша, Дешрет. – На разные лады выпалили остальные; кто б сомневался – они ливийцы. Их кожа была такой же светлой, как у греков или атлантов – во всяком случае, азиатами или типичными африканцами (как эфиопы или нубийцы) я бы их не назвал. Конечно же, они были гораздо смуглее современных кельтов или скандинавов; просто светлая, но загорелая кожа. Не кожа индейцев, но бронзовый загар светлой расы.
– Что вы будете с ним делать? – Кивнул я в сторону родича атлантов.
– Выкупит себя трудом. – Ответили мне путники. – Нам пора идти.
Я же, всё ещё пошатываясь (теперь я был сыт, но дико устал) пошёл в обратную от них сторону.