И пошли мы с ним дальше, пока я не остановился, сказав:
– Вот что, дружок: иди-ка ты рядом – или впереди, или позади, или лапка в лапку сбоку (а то и вовсе лети); больно ты тяжёлое, однако…
– Не могу. Нельзя. Не положено. – Пояснил ибис.
Мы прошли ещё. Но когда он меня «пометил», я не выдержал:
– Послушай, а тебе не кажется, что это уже слишком?
– Я – священный ибис! – Горделиво выговорило Маленькое Зло.
– Священный-то, священный; вот только гадит за троих – я до самого Нила теперь не отстираю твои пятна!
Боже, насколько может разобидеться птица! Как она на меня посмотрела… Кажется, я перегнул палку: так на меня мой пушистый ком ещё не смотрел никогда. Птица отлетела и уселась на дороге.
– Хочешь, я покину тебя? Навсегда. – Чуть не плача, произнёс ибис. Сейчас он стоял на одной лапке, а другую приподнял и согнул в колене. – Больше ты меня не увидишь. – Добавил он и улетел.
Что я натворил? Чёрт с ними, метинами этими… Я друга потерял! Может быть, единственного в своей жизни…
И в тот самый миг я превратился в лягушонка! Совсем, даже для посторонних глаз – ибо я уже был в самом Египте, и мимо меня проходили обитатели этой чарующей страны. Теперь я был кваклем даже для египтян.
– Нил ещё не разлился, а жабы уже вылезли! – Сердито скосив на меня глаза, пробурчал один из них.
Я почувствовал себя самым сраным куском дерьма, если честно; прошу прощения за сквернословие.
Я постарался взять себя в руки, и начал исподлобья наблюдать за жителями Та-Кемет. А что ещё мне остаётся? Сошёл с дороги (дабы не растоптали), и вот, сижу себе и сижу. Греюсь на солнцепёке.
Почти все египтяне носили обтягивающую одежду и парики – кошмар, лысыми были даже их женщины! Но это не от болезни, а от жары – так тут было принято. Сами же они выглядели, как… Стоп.
Это были не семиты и не кушиты; я не смогу детально их описать, а лишь скажу, что это словно иная раса: эти людьми были неземными. Окрас их кожи варьировался от бронзового до кирпично-красного, и ростом они были повыше меня (как если бы я оставался человеком). Что и удивительно: я-то думал, что в Африке или той же Поднебесной люди гораздо ниже ростом среднестатистических европейцев! А вот чёрта с два.
Наконец, меня заметили (стало быть, я снова – человек?).
– Негоже издеваться над священной птицей. – Начал стыдить меня какой-то египтянин, подойдя ко мне ближе. – Оставь бедную птицу в покое.
Боже, как я обрадовался! Значит, Маленькое Зло не бросило, не покинуло меня? Не предало, не оставило меня на растерзание шакалам, которые бродят по ночному Кемет и поедают падаль. И как я не заметил, что оно снова рядом?
– Видать, человек ты мудрый, коль нашёл общий язык с ибисом. – Продолжил незнакомец, но в голосе его уже начала проступать не агрессия, а самый настоящий ироничный юмор. – Ты лучше б взял да чем полезным занялся! Сидишь тут, отлыниваешь от работы…
– Да я б с радостью! – Оживился я. – Куда идти? Что нужно сделать?
– Хех. – Внимательно посмотрел на меня мой новый знакомый, прикрывая рот, чтобы не рассмеяться. – Рядом есть карьер; смотри, чтобы он не стал тебе могилой – больно ты худющего телосложения.
«Это же хорошо», подумал я. «Хоть какую-то работу найду; к строительным работам мне не привыкать».
И что вы думаете? Поплёлся я на карьер, и мне тут же дали задание! Делал что-то, не сидел. Таскал носилки с песком в паре с каким-то иностранцем (нубийцем, наверное, ибо он оказался темнокожим). Пот лил с меня градом, но я продолжал выполнять свою работу.
Я был в шоке, когда пришёл инженер, и установил на треножнике какой-то прибор! Батюшки мои, это же прообраз теодолита, нивелира, электронного тахеометра! Только очень древний такой.
С умным видом инженер начал смотреть в свой агрегат. Мимо прошли рабочие с рейками и уровнем – они пошли дальше, на другой объект. Этот же остался на месте, и начал вычислять всякие там углы да превышения. Что с моей памятью? В той жизни я был геодезистом-картографом, а в этой ни черта не соображаю! Всё позабывал…
– Умеешь? – Рявкнул инженер, и вытащил бич, чтобы им ударить меня, ведь я – простолюдин. – Чего уставился? Если не знаешь – так хотя бы не мешай.
Мне так захотелось звездануть ему; всыпать пару «ласковых»; я еле сдержался. Но к вечеру я доказал, чего стою, и на меня обратили внимание: я набрался смелости, наглости и решительности, и встал за треножник сам. И у меня получилось! Было не криво.