За всё то время, что я трудился в каменоломнях, ко мне присматривались, и даже дали новое имя! «Имховертеп» отныне я, и мне стало интересно, которое из частей того слова имеет ко мне хоть какое-то отношение – «имхо» или «вертеп». Также, я хочу отметить, что мне было тяжелее вдвойне, нежели другим, поскольку моё превращение наградило меня рядом черт, человеку несвойственных – где вы видели лягушку, которая пашет, как вол? Она лишь прыг-прыг в водоёме, с листа на лист. А мне приходилось работать, зная, что у меня не ноги, а перепончатые лапы, и кожа болотного, зеленоватого оттенка.
Иногда, после работы (во время перерыва на обед в выходные дни) мне доводилось видеть самую настоящую оргию, когда к трудягам вроде меня приходили их женщины, и они все, совершенно никого не стесняясь, занимались битвой полов в самых разных позах. Я в жизни не видел столько голых тел одновременно! Это была жуть. Ставку мне повысили, и я мог заказать себе наложницу. Боже, упаси: во-первых, для меня подобное поведение неприемлемо в принципе; во-вторых, в моём сердце я хранил любовь только к одной женщине, и ей была Румелия из Атлантиды. Ни на кого её не променяю! Соблазнов много, но не поддался я. Упасть – легко, а вот подняться… Поэтому я отворачивался к сношавшимся спиной, и в уме набрасывал сюжет для книги, которую вы сейчас читаете.
Однажды меня нашёл Птахмес, верховный жрец. Вначале он долго и напряжённо спорил о чём-то с Аменхотепом (разумеется, с тем, который архитектор), а потом подозвал меня пред свои очи.
– Целуй. – Сказал Птахмес и протянул мне свои ноги.
Я решил не испытывать судьбу, и слегка прикоснулся к ним – кто знает, сколько мне ещё тут быть? Мне ещё тут жить.
– Слышал о тебе. – Сказал жрец. – Не хочешь ли сменить профессию?
Единственное, что я умел в своей жизни – это заниматься строительством зданий и сооружений (написание книг, сочинение музыки и рисование не в счёт, потому как хобби). Но я уже выдохся в этой знойной пустыне (до Нила не рукой ведь подать, хоть он и близко), а потому приготовился согласиться: вдруг в прохладных храмах мне повезёт больше?
– Я ведь знаю, зачем и для чего ты здесь. – Сказал мне Птахмес так, что понял его только я: глазами, ибо рта он не открыл. – Но для этого тебе ещё многому следует обучиться! – Произнёс он уже вслух, для всех.
– Мой фронт работы? – Пожелал уточнить я. – Что нужно выполнить на сей раз?
– От тебя полуживого никакого толку; проку с тебя, как с козла – молока. – Похоже, Птахмес привык властвовать, повелевать – в его речах не было ни капли жалости.
Что вы думаете? Отвели меня в одно глухое и тёмное подземелье, и морили голодом три дня! Вместо того, чтобы накормить, как следует… Не делай добра – не получишь зла.
Несомненный плюс был в том, что прохлада подземелья была как рай после жаркого Солнца; своего рода избавление. А вот во всём остальном…
– Мне бы… Мне бы хоть кусочек! – Взалкал я. – Сжалься, господин! Хоть один глоток воды…
Птахмес расхаживал взад и вперёд – без парика, и с подобием чёток в руках. Наконец, он подошёл к решётке моей темницы. Руки нервно перебирают чётки; играют желваки на лице. Блестят от гнева, ярости глаза.
– Я испытываю тебя на прочность; я испытываю твой дух. – Жестоко, безо всякого сожаления пронзил он своими очами мои глаза. – Дууат ашщирру, дууат ашщирру, дууат ашшэа-а-ар…
При последних словах к жрецу точно демон подселился; я думал, он живьём сожрёт меня, со всеми потрохами!
К счастью, этого не случилось, ибо Птахмеса уже и след простыл. Воспользовался телепортом, что ли? Даже я в свои юные годы так быстро, так шустро исчезать не мог. В голове моей сейчас гудело творчество коллектива Nile, а перед глазами стояла обложка четвёртого студийного альбома ВИА Iron Maiden.
– Эй, ты здесь? – Позвал я Маленькое Зло (ведь мне стало так одиноко).
– Где мне ещё быть? – Услышал я шум крыльев своего ибиса.
– Прости меня за то, что я тогда тебя обидел. – С сожалением вымолвил я.
– Бывает и хуже, но реже. – С холодком, но без неприязни ответила мне птица.
Вскоре меня отпустили, но сделали мелким жрецом – что ж, я не против поработать и в храме. Мне поручали мелкую работёнку типа «принеси, подай»; также, я зажигал свечи, кадил кадилом да помогал жрецам совершать омовение чресл и стоп. А потом меня повысили и назначили помощником тех людей… Которые отправляют человека в последний путь.
Я вспомнил старый анекдот: на вопрос врачу, кем конкретно он работает, тот ответил что-то вроде «Мои пациенты уже ни на что не жалуются…». Теперь и я, став жрецом, могу произнести то же самое, ведь отныне в основной круг моих обязанностей входит бальзамирование трупов (жители Чёрной страны ревностно заботятся о своих покойниках, не сжигают и просто так не закапывают).