Сами же израильтяне были люди – как люди; ничего особенного.
«Замечательные же люди, евреи эти», недоумевал я. «Отчего их так у нас не любят?».
Но, когда я возжелал приобщиться к членству израильскому, мне дали чётко понять, что мне придётся распрощаться с крайней плотью своей, ибо обрежут они её. Поскольку я дал своё согласие сразу (не зная, что за этим последует), то гонялись за мной от заката до рассвета мужи древне-израильские с огромными щипцами в руках, дабы отрезать то, что принадлежит мне с рождения. Вскоре они отступились, но предупредили, что отныне и я никогда не вольюсь в общество их, и нога моя не переступит храма их. Всё это несколько огорчило меня, но так уж устроен их мир; мне следует уважать их законы.
И прибыли к Соломону волхвы из разных земель, и явили пред очи царя израильского волшбу свою.
И начал показывать один, и вот: страшные демоны отразились в зеркале. Когда же один неверующий Фома решил подойти ближе, вплотную, то получил прямо из зеркала звонкую пощёчину. И повелел Соломон своему подданному отойти от зеркала – от греха подальше.
И начал показывать другой, и вот: душить умел он на почтительном расстоянии. И простёр руку, длань свою он пред собою, и начал сжимать её в кулак; сжимать медленно, но верно. И у стоящего напротив него израильтянина начало темнеть в глазах; он покраснел, схватился за горло – и, задыхаясь, повалился на колени. И повелел Соломон прекратить эксперимент.
Много ещё было всяких разных штучек в запасе у кудесников заморских, но тут царю доложили, что во дворец иерусалимский прибыла сама царица Савская. Также ему сообщили, что много дней уже в пути она, и краше неё нет никого не белом свете.
И возбуждён был Соломон сими известиями, и поспешил в свой дворец – где встретил гостью и уединился с ней. О чём беседовали они, мне неведомо; знаю лишь, что визит сей был государственной важности. Из Савы привезли множество подарков; в свою очередь, и царь израильский с ног до головы одарил царицу иностранную, усеяв ей чело алмазами, мастерами его огранёнными.
Пять лет пролетели, как один день; сгустились тучи и над царством израильским: плыл к средиземноморским берегам большой корабль (про который сказывают, что вынырнул он посреди моря, из воронки). Сей корабль не плыл, но словно летел по воздуху; очень быстро он перемещался. И сошло на берег войско, вооружённое до зубов, и прокачанное, как Французский Иностранный легион.
Пала Финикия – сначала Тир, а после и Сидон, ибо могуч противник был, ведь отплыл корабль с острова Кафтор. Соорудили себе богатыри столы из кедра ливанского, дабы всласть отпраздновать победу. Затем же ринулись они на юг, и заняли четыре города прибрежных, в которых проживал народ Израиля. Заняв четыре, пятый город основали; Пятиградие отныне там, а стране же имя – Филистея, ибо племена плиштим теперь селились там; плиштим, потомки каслухим. И носили они на своих шеях множество ожерелий.
Рос и рос гнев израилев, потому что господствовал Израиль над Ханааном всем, над Финикией, над пустынею Арравы. Много, много земель подмял под себя премудрый Соломон – но не силою, а умением привлекать к себе людей; альтруист и филантроп он был по жизни.
И собрал Израиль войско, а враг – своё. И сошлись они на поле брани, и я тому свидетель.
– Пришли мы за своим, ведь некогда тут проживали. – Говорил с израильтянами владыка Азаэль, нециб филистимлян, и ростом он был десять метров.
– Землю вы свою не отстояли, проиграв сражение. – Отвечали великанам все колена израилевы. – Мы пнули вас по исходу из Мицраима, в далёком прошлом; мы пнули вас и тогда, когда наш прежний царь, Давид сразил вашего хвалёного Голиафа! И Самсон наш вам всем показал, а потому-ка убирайтесь вы подобру-поздорову.