Легкое касание тыльной стороной пальцев кромки чулка роковой стрелой пронзило обоих. Моник резко обернулась, их губы встретились. Его рука накрыла ее ладошку, ухватившую шнур, что опускал штору. Едва бахрома бархатной занавески, опустилась, Гилберт поднялся, увлекая даму за собой. Пальцы будто сами нашли застежку, мечты наблюдать за скольжением шелка утонули в страстном поцелуе. Он лишь помог платью быстрее упасть к их ногам. Подхватил невесту и усадил на бортик балкона. Ее ручка в миг справилась с застежкой мужских брюк. Аромат ее соков смешался с запахом духов и его одеколона. Вхождение было стремительным, ее стройные длинные ножки в чулках оплели его бедра, кожа спины ощутила прохладу ее атласных перчаток. К его торсу прижималась пышная, но высокая грудь. Гилберт двигался резко и ритмично, не пытаясь заглушить ее стоны, Моник кусала губы с остатками помады, запрокинув голову и все сильнее обнимая его ногами. Ее крик наслаждения влился в многоголосье исполнителей финальной арии. Мужчина, испытав и свой пик, упал на одно из кресел, крепко обнимая любовницу. Эта чертовка, перекинула ножку и повернулась, изящно выгибая спинку. Его пальцы нашли чувствительную точку, вторая рука зажала партнерше рот. Он все еще был в ней, сокращения женских внутренних мышц, способствовали тонусу. Мони кусала его пальцы при каждом новом толчке, рвалась навстречу, весьма быстро подстроившись под заданный ритм. Теперь их стоны наслаждения поглотили аплодисменты. Гилберт крепко прижимал женщину к груди, приходя в себя и выравнивая дыхание.
Какое-то время ушло на возвращение себе товарного вида. Но блеск глаз, приподнятое настроение, как и примятую одежду трудно было спрятать. Из театра они вышли последними. Моник хотела сбежать. Но кто ж ей даст? Гилберт усадил ее в свой лимузин и сев сам, нажал на кнопку, поднимающую стекло, что отделяло салон от шофера. А тем временем его дама уже добралась до ширинки брюк и томно улыбнувшись, склонилась над вновь восставшей плотью. Черта с два, он теперь ее куда-то отпустит и все контракты тоже к черту! Рука Гилберта запуталась в густых женских волосах. Булавок было две, но они повержено упали на ковер салона. Язычок и губы Моник творили чудеса, в решающий момент она не отстранилась. О Боги! Мужчина был готов петь хвалебные гимны сломавшемуся тогда реле своего авто и сорванному гидранту. Он целовал свою женщину ощущая свой вкус у нее на губах и во рту, рука скользнула под платье и по влажным бедрам добралась до промежности Вечерний наряд будет вконец испорчен. Плевать! Он должен «отомстить». Но Моник сама задирает платье и раздвигает ноги. Гилберт зарывается носом в ее светлый пушок, язык касается клитора, срывая крик наслаждения, а два пальца проникают в сочащееся соками лоно и находят чувствительную точку. Большой палец второй руки круговыми движениями ласкает задний проход. Несколько раз мужчина бросает партнершу у края и начинает заново свою пытку. Наконец, он ускоряется, обе ладони перемещаются на грудь Моник, пальцы теребят заострившиеся соски. Дрожь ее тела передается и ему. Не давая ей опомнится Гилл входит до упора и, положив руку на ее плоский живот начинает медленно скользить, постепенно наращивая темп. Еще…Еще! Глубже! Резче! Сильнее! Ее мышцы сокращаются, крик нарушает тишину салона. Струя семени выплескивается в промежность, вполне возможно, давая начало новой жизни.
Спустя время Стрейндж начинает осознавать себя и смотрит в окно лимузина. Они стоят во дворе его дома. Водителя явно нет. Том не остался бы в машине. Гилберт переводит взгляд на мирно спящую даму с растрепанной прической и смазанным макияжем. В этот момент она такая беззащитная и трогательная. Кое-как приведя свою и ее одежду в порядок, он выходит из машины и, подхватив Моник на руки, несет домой. Утром он позвонит судье и возможно адвокатам. Пошлет горничную к ней домой за платьем, что она купила загодя, а лакея отправит в часовню.
-Я все еще против пункта про секс. Ты животное, в независимости от костюма и машины, - пробурчала сонно его невеста.
-Что-то я возражений не заметил.
-Плохо смотрел. Я даже кричала.
-А-а-а, так крики: еще Гилл! О да! И прочее – это было сопротивление?
-Да.
-А как тогда выглядит поощрение?
-Я их не даю. Спроси у моих подчиненных.
-Мне в жены достанется мегера.
-Хуже.
-Свадьба сегодня.
-Нет.
-Да, - он это сказал тем самым тоном, после которого уже не спорят. – Это было третье свидание. Если не устраивает, то мой повар лучше ресторанных. Будет завтрак вместо ужина. А бал организуем в честь нашей свадьбы. Приглашения всем утром доставят.