В течение некоторого времени после этого ветер, легкий и переменчивый, дул в основном с юга, время от времени сменяясь слабыми порывами с севера и северо-запада. Мой суточный пробег колебался от 7 до 40 миль и, поскольку я постоянно был подвержен влиянию течений, мой курс на карте представлял собой серию запутанных зигзагов. Так, 20 июня мне удалось вернуться на юг от 5° широты, но 25 июня я снова оказался на 5° 24'. Легкий ветер 26 июня отнес меня на 4° 48', а 27 июня я снова оказался в 16 милях к северу от 5°.
Мои наблюдения 1 июля были особенно удручающими. В целом ветер был более благоприятным, и я рассчитывал, что за последние сорок восемь часов прошел девяносто семь миль по южному курсу. Я уже представлял себя в зоне пассатов, но когда я провел наблюдения, то обнаружил, что нахожусь всего лишь в 4° 58' северной широты. За два дня я проплыл против течения более восьмидесяти миль.
С 17 июня по 2 июля «Файркрест» прошел 450 миль. 2 июля его положение на карте было всего в пяти милях к югу от его положения 16 июня. Я начинал отчаиваться, потому что не видел никакого способа выбраться из этой зоны штиля. Должен ли я был повторить судьбу Писарро, который первым попытался выйти из Панамского залива в 1525 году, но после семидесяти дней плавания был вынужден вернуться к реке Чиман? Даже в последние дни трехмачтовый французский барк, после девяноста двух дней тщетных попыток пройти, вернулся в Коста-Рику с умирающим от цинги экипажем, чтобы быть там оставленным и разобранным, поскольку его корпус превратился в простую оболочку, из-за опасного тропического червя терредо.
Однако штиль дал мне много свободного времени, и я воспользовался им, чтобы еще раз прочитать своих любимых авторов, исправить свой дневник и изучить естественную историю Полинезии и ее языки. Когда ночь была ясной, я снимал своим секстантом южные звезды, которые были для меня новыми. Днем я не уставал изучать богатую жизнь вокруг меня. В Панамском заливе я был окружен множеством китов (вероятно, baleopteris Musculus) и смог снимать их движения на пленку. Вдали от Firecrest бонито и дельфины преследовали огромные косяки летучих рыб. В моем кильватере постоянно кувыркались и прыгали десятки дельфинов. Время от времени на поверхности появлялась акула со своей свитой рыб-пилотов и других паразитов. Впереди всех всегда была маленькая рыбка, которая неизменно вызывала у меня восхищение. Серебристо-серого цвета, она имела на спине ослепительный красный шеврон; она была необычайно живая, и я никогда не видел, чтобы дельфин смог поймать такую рыбку.
Морские птицы были многочисленны и разнообразны; некоторые из них были белые как снег, другие красные, третьи наполовину белые и наполовину черные, а четвертые полностью черные. Некоторые ныряли за летучими рыбами, а другие, снабженные длинными клювами, были менее спортивны и предпочитали ловить их в воздухе, чтобы не мочить перья.
В сумерках я наблюдал за необыкновенными прыжками и акробатическими трюками дельфинов, и на основании своих наблюдений я смог подтвердить замечания старых натуралистов. Я видел, как дельфины прыгали на высоту до шести футов и на расстояние почти тридцати футов, что свидетельствует об их поразительной мускульной силе. Я также видел, как огромная акула прыгала вертикально, почти полностью выпрыгивая из воды, и делала пол-оборота вокруг своей оси, прежде чем снова нырять. Я часто проводил время, занимаясь рыбной ловлей. Влага сильно ослабила мой лук, и я предпочитал ловить дельфинов гарпуном, когда они подплывали достаточно близко. Мне так и не удалось поймать акулу, и мой опыт научил меня, что они не всегда страшно прожорливы, потому что я использовал дельфина в качестве приманки, прикрепленной к крючку, согнутому в цепь; после того, как пилот-рыба осмотрелась, акулы покусывали приманку маленькими кусочками, даже не пытаясь проглотить ее целиком. Однако мне удалось убить одну из них из моей винтовки Спрингфилд, после чего началась жестокая битва каннибалов.
Именно во время этого затишья я обнаружил, что бесчисленные красные мухи превратили мой запас картофеля в одну огромную желеобразную массу. Действительно, всегда происходило что-то неожиданное. Например, 24 июня был днем уловов. В 6 часов вечера я заарканил огромного дельфина, а ночью, услышав странный шум, обнаружил в одном из шкафчиков крылатого таракана длиной почти два дюйма. Эта добыча была, на мой взгляд, гораздо важнее предыдущей. Тогда я еще не знал, что мне будет невозможно сдержать этих грозных тараканов, которые поселились на «Файркресте» и нанесли серьезный ущерб моим книгам и картам.