Вскоре мы достигли Кокосового острова, очаровательного маленького клочка земли на коралловом рифе, покрытого кокосовыми пальмами, где я провел ночь, безопасно пришвартованный к носу шлюпа Pamoura.
Большинство жителей, включая вождя, который гордился титулом консула, пришли навестить меня на борту. Они были очень приятными и хорошо воспитанными людьми, с достаточно темной кожей, но с явными признаками того, что когда-то смешались с более светлой полинезийской расой. Я был удивлен, обнаружив, что пожилой мужчина лет шестидесяти, который сначала заговорил со мной на жаргоне пляжных бродяг островов, попытался поговорить со мной по-французски. Заметив мое удивление, он рассказал мне, что родом из Нанта, но уже тридцать пять лет живет в проливе. Из-за полного отсутствия практики он практически утратил язык своей молодости, никогда не учил язык местных жителей и мог говорить только на ломаном английском.
Я сошел на берег, чтобы встретиться с вождем острова и попробовать достать якорь. Он не взял денег, а одолжил мне якорь и трос, которые я должен был оставить им, чтобы они забрали, когда я прибуду на остров Четверга. Несмотря на свои небольшие размеры, этот остров был действительно очарователен и ярко напоминал мне мою любимую Полинезию. Француз, который быстро начал вспоминать свой родной язык, отвел меня в свою хижину и, пока одна из его семи дочерей готовила еду, рассказал мне свою историю. Он был известен под прозвищем Джимми Дис-донк, которое произошло от привычки бретонских моряков часто использовать эти два слова в разговоре. В молодости он плавал под мачтой на паруснике, но потеряв сердце из-за одной из местных красавиц, дезертировал. Какие истории он рассказывал!
Как ныряльщик за жемчугом с помощью машин, он помнил времена, когда на архипелаге царили разбойники всех мастей, когда беспринципные белые люди были законом для самих себя. Ему так и не удалось разбогатеть — алкоголь и женщины стали его гибелью; но его глаза странно блестели, когда он рассказывал о своих приключениях.
«Когда-то, — рассказывал он мне, — у меня была шхуна, но я отдал ее местному вождю в обмен на его дочь. Я ни разу об этом не пожалел, и если бы пришлось повторить все заново, я бы с радостью сделал то же самое. Ах, какая она была красавица, приятель!»
В его памяти все даты и события смешались.
«Однажды я встретил, — сказал он, — американского моряка, который, как и ты, в одиночку плавал по всему миру. Он был настоящим янки — худой, высокий, веселый, лысый, с остроконечной бородой. Он читал лекцию на острове Четверг и показывал нам слайды со своего путешествия. Это было, наверное, десять лет назад», — сказал он.
Я объяснил ему, что этот гость мог быть ни кем иным, как знаменитым капитаном Слокамом на «Спрее», и что это было по крайней мере тридцать лет назад. «Вполне возможно, вероятно, это было тридцать лет назад», — ответил он. «Время на островах летит так быстро!»
Рядом со мной сидел его единственный сын, поразительно красивый молодой человек с медно-коричневой кожей. Он держал меня за руку и смотрел на меня своими блестящими глазами, тщетно пытаясь понять смысл слов, которые он не мог понять.
«Почему ты не берешь Луи с собой?» — спросил Джимми Дисдонк. «Я слишком долго живу в этой стране, чтобы ее покинуть, хотя мне очень хотелось бы снова увидеть Францию. Однажды я был рядом с французским военным кораблем на якоре у острова Четверга и поболтал с некоторыми моряками. Они предложили мне подняться на борт, но я не был настолько глуп; я хорошо знал, что как только они заберут меня на корабль, они заковывают меня в кандалы и отправят обратно во Францию как дезертира. Нет, я не покину остров, но почему бы тебе не взять Луи с собой? Ты можешь показать ему нашу страну и привезти его обратно, когда в следующий раз приедешь в пролив».
Но я слишком хорошо знал о трудностях своей аскетической жизни, чтобы подвергать им своего спутника, даже добровольного; кроме того, я знал, что неразумно будет знакомить с нашей искусственной цивилизацией этого ребенка дикой природы, который вел такой здоровый естественный образ жизни на своем очаровательном острове.