Искусственность авиационного воздуха яснее всего ощущаешь, когда сквозь него прорывается обычный. Когда рукав трапа неплотно прилегает к борту самолета, можно почувствовать дуновение местной, не из кондиционера, атмосферы – зной Далласа, слякоть Брюсселя или московский холод. Воздух снаружи совсем не похож на самолетный. Новое место как будто приветствует меня и предупреждает: плейслаг близко. Но этот же воздух в конце концов и излечит меня от него. Аэропорт Гонолулу – чуть ли не единственный в мире крупный крытый аэропорт с легкими конструкциями вместо стен и окон. Когда я впервые попал туда, то был ошеломлен не столько стремительным погружением в гавайский климат, сколько самим вторжением природного воздуха в стерильные владения авиации.
Конечно, втягивать в себя «условный воздух», как окрестил атмосферу в аэропорту поэт Уильям Стэнли Мервин, – занятие невеселое. Но зато насколько ярче ощущаешь дыхание нового места после перелета! Долгими неделями путешествуя из одного города в другой на паруснике, не замечая, как постепенно меняется погода, ни за что не поймешь, до чего удивительный воздух в разных краях.
Летая над Индией, я научился узнавать и любить насыщенный, чуть подкопченный запах, что издает сжигаемый коровий навоз. Поднимаясь вверх, он иногда даже проникает ко мне в кабину перед заходом на посадку. Если вы родом из этих мест и возвращаетесь после долгого отсутствия, вы наверняка обрадуетесь такому запаху. Ведь он верная примета того, что скоро вы увидите родной дом.
Я вырос не в Бостоне, но этот город навсегда останется мне дорог. Именно сюда приехал мой отец, когда покинул Бразилию, и именно здесь встретил маму. В мою бытность бизнес-консультантом я провел в Бостоне несколько лет. Позже выяснилось, что, сам того не зная, я снял квартиру в нескольких кварталах от дома, где жила моя мать, и совсем близко от места, где жил отец. Когда я прилетаю в Бостон, то, бывает, чувствую море, уже когда выхожу из аэропорта. А иногда – еще до того, как покину самолет, особенно зимой, когда запах морозного воздуха смешивается с запахом соли. Это сочетание я узнаю из тысячи других. Конечно, запах Бостона – это не совсем запах дома, но после полета длиной в три тысячи миль он вполне может служить ему заменой.
Городские запахи столь ярки, что, когда они вдруг меняются, это сильно сбивает с толку. Однажды я приземлился в Нью-Йорке в самый разгар жаркого и влажного лета. Рейс был из Восточной Азии. Я взял такси от аэропорта, и, когда открыл окно, порыв ночного вязкого и горячего ветра совсем не охладил меня. Если бы я не знал, где оказался, готов бы был поспорить, что в Сингапуре или Бангкоке. Где-то, где на набережных горят огни реклам, где продают еду прямо на улицах и где никогда не видели снега.
Тем путешественникам, что поотважней, случается перелетать из роскошных аэропортов-дворцов на маленькие аэродромы небогатых краев. Там нет рукавов, трап подкатывают вручную, и прибывает туда всего несколько рейсов в день. Когда открывают люки, в самолет врываются незнакомые запахи и сразу становится ясно: вот он, пункт назначения. Дело даже не в том, что воздух другой, а в том, что он живой. Вы спускаетесь по трапу вниз и четко осознаете: вы не прибыли, а прилетели.
Очарования такому завершению путешествия придает его экзотичность для нас, жителей Запада, и то, что обычно маленькие открытые аэропорты располагаются в странах с теплым климатом. Согласитесь, не многие из нас хотели бы по возвращении домой так покидать самолет – в темноте и под проливным дождем. И все-таки только так можно полностью понять термин «приземление», и понять, каково было в аэропорту кинозвездам былых времен, членам королевской семьи или битлам, покидавшим свой «Клиппер Дефианс» в морозный февральский денек. И просто осознать, что для полетов земля так же важна, как и воздух.
Я только что приземлился в Триполи. Сегодня же мы отправимся домой. На авиационном сленге такие рейсы называются, как у Толкиена, – «туда и обратно». Самолет замер на парковочном месте, пассажиры покинули борт, и сейчас его убирают и чистят. Благодаря попутному ветру, мы опередили расписание, и теперь есть немного свободного времени до того, как мы начнем собираться в обратный путь.