Осматривая в ожидании скорой и полиции место происшествия, смотритель не прекращал изумляться. Из окна он четко видел, что в следовавшем Форде сидело двое мужчин. Водитель и пассажир. Пассажир в шляпе. Но сейчас второе кресло пустовало!
Он обошел пикап и открыл дверцу пассажирского сиденья. На полу под бардачком что-то поблескивало.
Смотритель наклонился и, обмотав руку носовым платком, поднял вещицу. Ею оказалась запонка. Симпатичная, с массивным черным камнем по центру, похожим на миниатюрную шестигранную пирамидку, и золотым ободком, на котором сбоку что-то выгравировано. Мужчина поднес запонку к глазам и прищурился. Изображение небольшого ключика и цифры «25.07». Дата?
Внезапно со стороны леса налетел прохладный ветер. Вершины ситхинских елей и красных секвой покачнулись и отозвались зловещим монотонным скрипом. Вокруг как будто потемнело и стало очень тихо. Или эта тишина стояла уже несколько минут? Вздрогнув, смотритель оглянулся на темный кустарник, простиравшийся в десятке метров у подножия кленов. Его ветви размеренно покачивались после порыва ветра… ветра ли?
Смотрителю стало не по себе; от прежней беспечной неосторожности не осталось и следа. Нахмурившись, он бросил на залитого кровью парня сострадательный взгляд и осторожно положил запонку на место. Пусть ею занимается полиция. Как и всем остальным. Какое жуткое дело! Противоестественный туман, гравировка… Это волновало, пугало, заставляло дрожать, но по-настоящему беспокоило только одно. Единственный вопрос не покидал его голову и с дьявольской настойчивостью стучал в висках.
Машина врезалась в секвойю именно стороной водителя. Другая часть осталась абсолютно нетронутой. И трава вокруг не примята, значит, никто не выходил...
Но ведь в салоне их было двое, двое сидело рядом… Так куда же делся второй пассажир?
[1] У. Шекспир, сонет 43.
[2] Ф.Петрарка, сонет VIII: «Среди холмов зеленых»
1. Один на сотню фонарей
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ГДЕ ЯВЬ НЕ ВПОЛНЕ ОБЪЯСНИМА
Люди не знают, какое это счастье – быть человеком. Чувствовать, как теплый ветер ласково ерошит волосы, а ступни касаются еще горячего после дневного зноя песка на берегу сонного моря… Ощущать, как этот песок, поддаваясь настойчивости твоей беззвучной поступи, мягко рассыпается под ногами, позволяя лениво утопать в своих недрах и обдавая кожу жаром миллионов и миллиардов крохотных песчинок. И ты идешь, не спеша, наслаждаясь солоноватым запахом моря, подставляя лицо лучам заходящего солнца, опаляющего горизонт изумительными оттенками розового и оранжевого… Идешь, чувствуя, как в ушах капризный ветер играет звуками прибоя и далеким криком чаек, идешь, рассеянно слушая возгласы отдыхающих, жадно вдыхая едва уловимый аромат соленой кукурузы, которой недалеко торгует бойкий мальчишка… Но главное то, что ты идешь, даже нет – движешься каким угодно способом, имеешь возможность сегодня видеть море, завтра – парк со множеством цветущих клумб, послезавтра – шумный город и его взмывающие вверх дома и ревущие автомобили... Главное то, что ты можешь встать с утра и выпить зеленый чай или крепкий кофе, а затем одеться и заняться чем-нибудь полезным, бесполезным, или нужным, но неинтересным – в сущности, не важно, потому что в любую минуту ты можешь что-то изменить. Пусть даже с чужой помощью, но можешь вне зависимости от того, кто ты и в какую ситуацию попал, ведь прежде всего ты – человек, а человек при желании властен разорвать самые крепкие корни. Даже те, которые на первый взгляд намертво привязывают его к определенному месту и условиям.
А такие, как я, и при самом сильном желании не могут разорвать никакие корни. Если человека к чему-то или кому-то они привязывают в переносном смысле, то нас – в самом буквальном. Крепко и надолго. В итоге всё, что нам остается – ежедневно и еженощно сгорать от желания сделать хотя бы маленький шажок, но в действительности не в силах совершить его.
Задумывались ли вы об этом хотя бы раз, когда проходили мимо одинокой ели у здания мэрии или старой печальной груши в саду? Подозревали об этом, когда отдыхали с друзьями под сенью раскидистого дуба или в тени душистых лип? Уверена, что нет, но никого в этом не виню, ведь миры, в которых мы живем, слишком различны, пусть даже и делят одну планету на двоих. Если первый мир и знает о существовании второго, то едва ли понимает его по-настоящему, а второй мир в силу своих особенностей не имеет возможности изменить это и поэтому в несокрушимом безмолвии лишь способен наблюдать за первым.