В нашу группу из пяти человек входили крупный афроамериканец E5 из Сил спецназначения по имени Леонард, утверждавший, что говорит по-арабски, что оказалось большим преувеличением, высокий медик Сил спецназначения ливанского происхождения по имени Юсеф, и двое молодых парней из кувейтской разведки, Абдулла и Маджид.
В ходе инструктажа офицеры S2 сделали следующее предупреждение: "Это будет нелегкая работа. Не делайте ничего, что могло бы привлечь к вам внимание. Постоянно следите за своим поведением. Откладывайте в памяти все, что видите, но не делайте никаких записей".
"Можем ли мы носить оружие?" спросил Леонард.
"Это зависит от вас. Если вы все же возьмете оружие, убедитесь, что это пистолет российского или китайского производства носите его скрытно и имейте в виду, что делаете это на свой страх и риск. Если вас поймают, не ждите, что мы вам поможем".
Задача вновь вызвала у меня воспоминания о поездке в Тегеран десятью годами ранее. Вот только Ирак был мне не знаком. Все, что мы знали – если выяснится, что мы американцы, мы точно пострадаем.
Посоветовавшись с ребятами из J2, мы придумали прикрытие. Мы собирались стать иракцами, работавшими в нефтяной компании в Кувейте, возвращающимися в Ирак, чтобы найти нашего босса и узнать, что можно сделать, чтобы помочь нашим семьям.
Когда пришло время выбирать легенду, я выбрал для моего фальшивого иракского удостоверения личности имя одного из моих героев, бывшего чемпиона по боксу в супертяжелом весе Мухаммеда Али. Один из кувейтцев купил нам на местном рынке одежду: хлопковые рубашки с короткими рукавами, свободные брюки и недорогую кожаную обувь. Я отрастил бороду и намотал на голову тюрбан.
Мы впятером въехали в Ирак из Кувейта на потрепанной Toyota 4Runner. Юсеф ехал с умеренной скоростью, чтобы не привлекать внимания. Движение по Шоссе №80 было очень слабым, и мы сразу поняли, почему его окрестили Шоссе Смерти. По обеим сторонам дороги под жуткими углами стояло шокирующее количество уничтоженных гражданских и военных машин – прежде всего танков Т-72 и БМП-1 советского производства, а также китайских бронетранспортеров Тип 63. Некоторые участки шоссе были повреждены американскими бомбами. Другие были полностью уничтожены, превратившись в огромные воронки, заставляющие нас съезжать с дороги, чтобы объехать их.
Добравшись до окраины Басры, мы остановились в местной кофейне, чтобы почувствовать настроение дюжины или около того собравшихся там человек, курящих, потягивающих кофе и обменивающихся сплетнями. Они были подозрительны и спросили, кто мы и откуда. Говорил по большей части Юсеф, поскольку у меня был легкий персидский акцент.
Наша легенда прикрытия, казалось, успокоила их.
Нам рассказали, что люди в городе отчаянно нуждаются в пище и воде. По их словам, восстание началось, когда танк, возвращавшийся из Кувейта, выстрелил в большой портрет Саддама Хусейна, висевший на городской площади. Другие солдаты стреляли в воздух и кричали, подбадривая их.
Восстание солдат вдохновило массы шиитского гражданского населения выйти на улицы, выкрикивать антиправительственные лозунги, грабить принадлежащие суннитам магазины и устраивать акции протеста у правительственных зданий, особенно у отделений сил безопасности. В конце концов, вспыхнули перестрелки, и осажденные силы безопасности вызвали подкрепления. Реакция верных Саддаму Хусейну армейских частей была быстрой и жестокой. Тысячи мирных жителей были убиты, а сотни шиитских лидеров и священнослужителей брошены в тюрьмы.
В кофейне нас предупредили, что ситуация в городе по-прежнему крайне напряженная. И при приближении к центру Басры мы слышали раздающиеся время от времени выстрелы. Центр города был полон кучкующимися тут и там группами мужчин, за которыми с мрачным видом наблюдали солдаты в полной экипировке с танками и бронетехникой. Казалось, насилие между ними может вспыхнуть вновь в любую секунду.
Повсюду мы видели следы недавних боев: испещренные отметинами здания, сгоревшие машины и грузовики, изрешеченные витрины. Мы двигались осторожно, стараясь как можно лучше запомнить названия улиц, количество мирных жителей и солдат, и шли дальше.
В тот вечер мы остановились у друга семьи кувейтского офицера Абдуллы. Это были хорошие люди, но очень напуганные. Они рассказали нам то, о чем раньше не могли говорить, опасаясь ареста, но теперь открыто жаловались на Саддама Хусейна и то, как он разрушает страну. Они поразили меня, показавшись обычной, порядочной семьей, какую можно найти в любой стране: отец, учитель средней школы, мать, домохозяйка, и дети школьного возраста. Их беда тронула меня. Они сказали, что у них нет никаких претензий к Кувейту, Ирану или Саудовской Аравии, и они просто хотят жить в мире.