Я вышел из кафе и решил пройтись по продуктовому магазину «Ласточки». Треугольные печёные пирожочки с мясом и картошкой, именуемые где самсой, где учпучмаками, стоили тут всего 35 тенге за штучку. В Астане точно таких же кулинарных изделий меньше, чем по 75 тенге, нигде не было.
Ну у них же Столица!
Моя жена Инга приезжала рано утром из Алматы на скоростном «Тулпаре», испанском поезде «Тальго». Таксиста с Майкудука на главный вокзал и обратно я вызвал по телефону на пол-пятого утра. Это обошлось мне в 2 тысячи тенге (почти двадцать километров всё-таки в одну сторону). Я по-прежнему не понимал, за что «Пассажирские» и «Пригородные» «Перевозки» казахстанских железных дорог так любили карагандинских таксистов, что не останавливали поездов в густонаселённых микрорайонах Майкудука на станции Жана Караганды.
Молодой пацан, прилетевший за мною на «Ауди», домчал какими-то окольными путями к вокзалу всего-то за двадцать минут. Ну так глубокая ночь, машин почти нет… Мы встали под мостом у выхода на перрон и принялись ждать. Сначала уехал на Астану алматинский девятый, потом прискакал скорый из Кызылорды, и уже потом вдали засияли «миллионы солнц» галогеновых сдвоенных прожекторов китайского скоростного электровоза. Опоздал он всего на три минуты, что и удивило меня больше всего – надо же, как мало? В Астану он опаздывал обычно минут на пятнадцать-двадцать. Вскоре мы были обратно в Майкудуке.
Пока то да сё, постепенно рассвело, и сестрёнки собрались поехать в михайловский морг – отвезти туда всё, во что требовалось одеть папу Юру. На обратном пути они снова заехали в «Ласточку», где жена попросила увеличить количество людей ещё на пятнадцать человек, а также добавить блюд на стол. Ей выкатили новый счёт, на 49 тысяч, она оплатила его и они вышли на улицу. Тут у Танюхи, наконец, включилось: «Подожди, Мишка же там вчера 15 с половиной тысяч уже платил?!!» Сёстры вернулись к администраторше. Та, ничуть не смутившись, тут же вернула им эту сумму – «Извините…»
Часам к двум они вернулись домой, а чуть позже начали подтягиваться их друзья-подруги. Доготовили обедец, посидели чутка и весьма скромно накатили за упокой.
Часам к пяти вечера из Михайловки привезли тестя. Вся толпа убежала в его соседнюю квартиру, а я счёл за благо часика два поспать – там народу хватало и без меня. Чуть позже вечером я пошёл в квартиру с покойником. Гроб оказался на редкость позорным! Он был склолочен вместо нормальных досок из откровенного горбыля, который и проглядывал сквозь ткань по всей нижней части самого гроба, и с внутренней стороны крышки. Дай Бог, чтобы «Безенчука», его делавшего, самого бы потом похоронили в таком же…
Свет в подъезде не горел, и сделать его не представлялось возможным: городская энергокомпания частенько отрезала за неуплату свет, но народ потом цеплялся за фазу подъездного освещения. И его обрезали тоже, чтобы не цеплялись. Дело в том, что многие люди вселялись там в пустовавшие квартиры, просто брошенные эмигрировавшими в другие города и страны, и коммунальщики тут же навешивали на вселившихся долги прежних жильцов (особенно по отоплению). Расплатиться с такими многолетне-многотысячными суммами Майкудук не мог. Поэтому, чтобы не пугать людей, шедших на ощупь в кромешной тьме по лестнице подъезда, крышку гроба и могильный крест мы занесли в квартиру – на ночь, покуда не рассветёт.
Вскоре моя жена отправила сестру и племянницу спать, сама не хотела ещё, и мы сели с ней вдвоём у гробя тестя. Достали его старые фотоальбомы, стали беседовать о том – о сём, да и совершенно не заметили, как просидели так почти до пяти утра. Инга захотела спать, мы разбудили Танюху с Людой, они сменили нас на «дежурстве», а мы расползлись по койкам.
Утром они пришли в танюхину квартиру и стали рассказывать, что там было, пока я спал. Сначала, как только начало рассветать, они вдруг услышали шаркающие в тапочках шаги на кухню, хотя там никого не было. Перепугались. А чего было пугаться-то, если стакан с водой покойному они поставили на кухонном подоконнике? Он туда и пошёл. В конце концов это же не какой-нибудь призрак из тех фильмов ужасов, которые так обожали смотреть обе сестрёнки, а родной отец?!!
Чуть позже Инга решила сама вынести крышку гроба и крест обратно на лестничную клетку. Ну пятница же, 13-е вдобавок – на ступеньках она едва не оступилась с этой тяжёлой крышкой. «Представляешь, – сказала она чуть позже, – Что по лестнице шёл бы кто-нибудь, а навстречу вдруг летит баба с растрёпанной причёской, верхом на крышке от гроба, да ещё и с деревянным могильным крестом в руке?!!» Я ответил: «Ты хочешь сказать, что была похожа на Наташу Варлей?»