- Про Берлин слыхал? - спросил Петро.
- Слыхал, - пожав руку, Саша озабоченно сообщил ему. - Приодеться мне надо, Петя.
Ничего не изменилось на рынке, будто и не было той ночи. Стояли ряды, бродили продавцы и покупатели.
- Дерьмо тут в основном, Саша, дерьмо и рвань.
- На днях я у кукольников симпатичный пиджачок видал.
- У них товар есть, - подтвердил Петя. - Но продадут ли, вот вопрос.
- А почему им не продать? Я цену дам.
Петро пронзительно свистнул над ухом Алика. Алик болезнено сморщился, хотел сказать что-то ядовитое, но Петро уже обращался к сиюминутно явившемуся на свист шестерке-алкоголику:
- Феня, не в службу, а в дружбу. Здесь где-то Коммерция с Пушком пасутся. Позови их сюда. Скажешь, я прошу.
- Сей момент, - с лихорадочной похмельной бойкостью пообещал алкоголик и исчез. Петя стал объяснять, почему могут не продать:
Им, чтобы фрайеру куклу всучить, хорошая вещь нужна. Чтобы фрайер о ней жалел, а не куклу рассматривал.
Перед ними стояли плотный, солидно одетый мужчина в соку и быстрый, изломанный, в постоянном мелком движении юнец лет восемнадцати.
- Счастлив приветствовать ветеранов в радостный день взятия Берлина! - патетически возгласил мужчина, кличка которому была - Коммерция. - Мы в логове зверя!
- Ну, допустим, это я в логове зверя. - Саша насмешливо оглядел живописную парочку. - А ты у себя дома.
- Обижаете, товарищ капитан, - укорил Сашу Коммерция. - А у вас, как я понимаю, до нас дело.
- Приодеться ему надо, Коммерция, - взял быка за рога Петро. Пиджак, брюки, коробочки. В общем, с ног до головы.
- Он нас обижает, а мы его одевай, - заметил юнец и хихикнул.
- Будь выше мелких обид, Пушок. - Коммерция положил руку на плечо Пушка, успокаивая. - Пойми и прости молодого человека. Истрепанные военным лихолетьем нервы, отсутствие женского общества, смягчающего грубые мужские нравы, просто бравада...
- Значит, одеваем? - уточнил деловито Пушок.
- Ну, конечно же, друг мой, Пушок! - упиваясь красотой слова и глубокими модуляциями своего голоса, объявил Коммерция.
- Тогда прошу вас встать, товарищ капитан, - предложил Пушок.
Саша соскочил с прилавка, а пушок, отойдя на несколько шагов, стал внимательно изучать его. Рассмотрев, резюмировал:
- Пиджачок скорее всего пятидесятого размера, брюки - сорок восьмого, четвертого роста.
- Что имеем для молодого человека? Из самого лучшего, конечно, многозначительно поинтересовался Коммерция.
- Все зависит от того, какими суммами располагает клиент. - Пушок был реалист и прагматик в отличие от Коммерции - романтика и идеалиста.
- Плачу с запроса, - просто сказал Саша. Пушок поднял бровь.
- Имеется ленд-лизовский пиджак тонкого габардина. Брюки коричневые, тоже американские. Колеса черные. Довоенный "Скороход". Общий стиль элегантный молодой человек спортивного типа.
Коммерция прикрыл глаза - мысленно воспроизвел облик элегантного молодого человека спортивного типа - и добавил мечтательно:
- И хорошую рубашку, Пушок. Тоже коричневую. Только более светлых тонов.
- Ну, - спросил у него Пушок.
- Что - ну? За товаром иди.
- Так не выдадут без вас.
Коммерция, ища сочувствия, обернулся к Петру и Саше, развел руками ну как с такими неумехами быть! - и зашагал вслед удалявшемуся Пушку.
- Златоусты! - заметил Алик.
- Профессия у них такая, - объяснил Петро.
- Где ребята? - спросил Саша.
- Как где? Сергей прихворнул малость, Клава сказала, - ответил Петро. Потом зачерпнул из мешка семечек и, высыпав их обратно, добавил: - А Борис с Мишкой уже на работу вышли.
- Понятно, - Саша помолчал, потом заметил между прочим, - И Семеныча не видать.
- Напугал старичка, а теперь горюешь? - подковырнул Петро.
- Его запугаешь, - ответил Саша и увидел возвращающуюся пару.
Они шли меж рядов и сквозь толпу, брезгливо и отстраненно. Они открыто презирали тех, кого легко обманывали, и легко обманывали потому, что высокомерно презирали. Глядя на них, Саша почувствовал накат солдатского гнева и, на миг прикрыв глаза, привычно подавил его.
Пушок положил изящный чемоданчик на прилавок, а Коммерция, открыв его, извлек шикарный бежевый пиджак.
- Да, - вспомнил Коммерция. - Ботинки сорок третьего размера. Подойдут?
- В самый раз, - ответил Саша, не в силах оторвать глаз от пиджака.
- Прошу примерить, - предложил Коммерция.
- Прямо здесь?
- Пиджачок можно, - подбодрил Пушок. Саша потянулся за пиджаком и вдруг заметил на правой руке Коммерции отсутствие двух пальцев указательного и среднего.
Картину подобного рода он однажды видел там, на фронте. Там гражданин, добровольно и самостоятельно освободившийся от двух своих главных на войне пальцев, без колебаний и психологических экскурсов был направлен комбатом в трибунал.
- Самострел? - со знанием дела осведомился Саша.
- Язычок у вас, товарищ капитан! Несчастный случай в сороковом году. Лопнул трос на лесоповале.
- В исправительно-трудовой колонии где-нибудь на далеком Севере нашей необъятной Родины? - Саше нравилось уточнять.
- Именно, - подтвердил Коммерция. - В Кировской области.
Не торопясь, Саша расстегнул кителек, снял его, взял из рук застывшего вдруг Коммерции пиджак. А Коммерция и Пушок смотрели на рукоять парабеллума, торчавшую из-под бриджей, смотрели пристально и обреченно. Саша влез в пиджак. Пиджак сидел как влитой.
- Как? - спросил Саша у Алика.
- Хороший пиджак, - серьезно ответил Алик. Саша снял пиджак, поправил парабеллум, надел китель, четко застегнулся.
- Ну что, купцы? Называйте цену. За все. С чемоданом.
- Для героя войны цена будет весьма и весьма умеренной, - заявил Коммерция.
- И правильно, молодцы, - поощрил купцов в этом намереньи Саша и, угрожающе похлопав через китель по невидимому пистолету, добавил: Учитесь торговать.
У себя в комнате под насмешливым взглядом Алика Саша ловко и с видимым удовольствием переоделся и, посмотрев на себя в зеркало, сообщил своему отражению весьма конфиденциально:
- Ну, сукины дети, я до вас доберусь.
- Нет, такого красавца в доме держать никак нельзя. Его народу показывать надо, - иронично решил сидевший на подоконнике Алик. Отметая иронию, Саша с энтузиазмом принял предложение.
- Именно, мой юный друг! Пойдем гулять.
- На минуту в Отцовский заскочим, а потом - в центр, - сказал Саша Алику. Они шли по Красноармейской - элегантный молодой человек спортивного типа и его юный друг, одетый значительно скромнее. Свернули в тихий уже заросший молодой яркой травой Отцовский.
У дома номер семь Саша картинно - как и требовало новое одеяние, облокотившись о палисад, обратился к женщине, которая энергично работала лопатой - вскапывала огород.
- Можно вас спросить, мамаша?
Женщина разогнулась и оказалась яркой молодицей.
- Что тебе, сынок?
- Извини, сестренка, - вальяжный стиль роскошного молодого человека был сбит одним ударом, и потому он говорил уже просительно: - Тут старичок проживает, Михаил Семенович. Можно его повидать?
- Семеныча-то? Да навряд ли. Уехал он.
- А мы с ним договорились... Как же это он?
- Ни свет ни заря. Меня разбудил, говорит: "К снохе поеду в Ногинск. На огороде помочь просит". Через десять дней обещал быть.
- Жаль. Он мне позарез нужен.
- А я заменить его не могу? - игриво спросила молодица.