- Кто его? - тяжело переводя дыхание, спросил подполковник.
- Я, видать, - неуставно ответил потрясенный старшина.
- Как же это было?
- Я был на восьмом пути, как положено, и вдруг по мне стрельнули. Я крикнул: "Стой!" - и туда, откуда стреляли.
- Вы видели, кто стрелял?
- Нет, я на выстрел бежал.
- Сколько раз в вас стреляли?
- Да раз пять, наверное. Правда, салют вот... Может, меньше. Когда ракеты взлетели, я увидел, что здесь кто-то метнулся, и выстрелил. Подбежал, а этот лежит.
- Откуда вы стреляли? - резко спросил Саша.
- Вот от того вагона, - показал старшина.
- Метров тридцать пять, - констатировал Саша. - Ну и команда у вас! Что ни стрелок, то Вильгельм Телль. Да еще и с кривым ружьем. Не повезло тебе, Семеныч, и на этот раз крупно не повезло.
Он нагнулся, подобрал наган, валявшийся у правой руки мальчика-старичка, выпрямился, крутнул барабан, считая пули.
- Он два раза выстрелил.
- Да нет, он больше стрелял, - не согласился старшина. Саша, не ответив, подошел к забору и стал проверять все доски подряд до тех пор, пока одна из них мягко пошла в сторону.
- Лаз, - сказал подполковник, - он же пришел с теми, он не мог подготовить себе этот лаз. Почему он побежал сюда?
- Его позвали, товарищ подполковник, - предположил Саша.
Подполковник уже догадался про это, и, помолчав, заговорил о другом, самом важном.
- Кто-то очень ловкий и жестокий ведет с нами крупную игру. Мы думали, что он пойдет на операцию ради самого жирного куска напоследок. А он чисто обрубил все концы, выдав за главного и последнего Семеныча. Главарь Семеныч мертв, налетчики наверняка знают только его и покажут на него. Как бы тот был рад, если бы мы вздохнули облегченно, считая дело завершенным. Так, Саша?
- Пусть он считает, что так. Но кто он? - тоскливо задал вопрос Саша подполковнику и себе.
- Его пока нет.
- А что есть?
- Есть дом Клавы в Кочновском переулке. Есть кто-то, кто был на чердаке. Он обязательно должен появиться там снова. Ночью мои ребята присмотрят за домом, а уж днем попрошу тебя, Саша, их сменить. Тот слишком опытен, может почувствовать наблюдение. А нам теперь рисковать никак нельзя.
И вдруг они оба осознали, что над Москвой гремит и сияет салют в честь великой Победы. Они смотрели в сверкающее, переливающееся бесчисленным разноцветьем небо и улыбались. Был первый день без войны, день великих надежд.
В это майское утро летняя троица проникла в Кочновский переулок. Лариса в белом платье с короткими рукавами, Саша в распахнутой до пупа, той, так удачно приобретенной светло-коричневой рубахе и Алик, который нес синюю коробку патефона, в красной футболке с закатанными рукавами. Троица подошла к дому Одинцовых, и Саша, приоткрыв рот, и обнажив туго свернутый язык, издал невероятной силы свист. На крыльце появилась Клава.
- Ты что людей пугаешь, Соловей-разбойник?
- Одинцовы, за мной! - заорал Саша.
- Это куда же? - поинтересовалась Клава.
- Купаться. На Тимирязевские пруды.
- Да ты в своем уме? Май же!
- Теплынь такая, Клавдия, аж страшно. Вчера купался.
- Купаться, не купаться, а на солнышке посижу, - согласилась Клава и крикнула в дом: - Сергунь, пошли!
Она сняла с гвоздика за распахнутой дверью висячий замок и ждала, пока выйдет Сергей. Сергей вышел, с крыльца насмешливо и добро осмотрел кампанию, а Клава в это время навесила на петли замок и щелкнула дужкой.
- Батю под арест? - поинтересовался Саша.
- И-и, хватился! Он после того захода неделю носа из Большева не кажет. Стесняется.
О патефон - отрада послевоенной юности! Разинув пасть, он стоял на ярко-зеленой траве и мембрана на подвижной сверкающей шее окрестности неземными звуками:
Нет, не глаза твои я вижу в час разлуки,
Не голос твой я слышу в тишине.
Я помню ласковые трепетные руки...
- Руки! - в совсем иной, нежели Шульженко, интонации строго приказала Лариса. Они с Сашей танцевали.
- Учтено, - послушно согласился и слегка отодвинулся от Ларисы. Танец продолжался. Наконец Лариса не выдержала.
- Нет, тебя надо охладить! - заявила она. - Купаться! - Она стянула через голову платье, уронив его на траву, и, на ходу теряя босоножки, бросилась в воду. Скинув брюки и рубашку, Саша последовал за ней. Хохот, визг, плеск.
- Вот черти-то! - позавидовала Клавдия.
- Молодые, - сказал Сергей, подумал и добавил: - Здоровые.
Одетые Сергей, Клавдия и Алик лежали у патефона. Первой выскочила из воды Лариса. Весело, как собака, отряхнулась и села рядом с Клавой.
- А что же ты, Клава? - спросила Лариса.
- Сил нет. Устаю на работе до невозможности, Ларочка!
- Где же вы работаете?
- Да за городом, в Истре... - начала Клава, а Сергей продолжал:
- На секретном объекте. На таком секретном, что даже мне не говорит.
Держа в сведенных чашей ладонях воду, появился Саша и навис над Сергеем.
- А ну раздевайся, а то хуже будет!
- Саша, не дури! - в испуге крикнул Сергей, а Клавдия добавила:
- Он стесняется.
- Я ему дам - стесняется! Считаю до трех. Раз...
Сергей поспешно стянул гимнастерку, белую исподнюю рубаху.
- Прекрасно, - решил Саша и вылил воду на Алика. Алик взвизгнул, вскочил, бросился на Сашу и вдруг замер: на спине Сергея под левой лопаткой он увидел ужасный шрам.
- Это от того осколка, Сергей Васильевич? - тихо спросил он.
- От того, от того, - недовольно подтвердил Сергей и, обернувшись, поймал остановившийся взгляд Ларисы.
- Удивительная штука эти осколочные ранения! - профессионально, без интонаций, констатировала Лариса. Не скажи вы, что это осколочный вход, без колебаний решила бы - типичный шрам от ножевого удара.
И сразу напряжение сковало пикничок.
- Что-то скучно стало, - бодро и быстро заговорил Сергей. - А все потому, что всухую сидим. Ну-ка, Клава, домой. Мы тут еще малость позагораем, а ты в дому все как надо приготовь. Ясно тебе, Клава?!
- Ясно, - ответила Клава и поднялась. - Я пойду.
Все четверо проводили ее взглядами.
- Алик, заводи! - приказал Саша. - Замерз я, мы с Ларкой опять плясать будем.
Снова запела в граммофоне Шульженко. Саша обнял Ларису и мельком глянул вслед уже скрывавшейся за деревьями Клаве. Сергей, поймав этот взгляд и выждав, когда Саша с Ларисой, танцуя, отошли подальше, подвинулся, не поднимаясь, по траве к барахлишку танцоров, лежавшему рядом с Аликом.
А Шульженко рассказывала:
В запыленной пачке старых писем
Мне случайно встретилось одно,
Гле строка, похожая на бисер,
Расплылась в неясное пятно...
Большим пальцем ноги Сергей незаметно приоткрыл Ларисину сумочку, увидел рифленую рукоятку парабеллума и резко вскочил. Почти одновременно с ним вскочил испуганный Алик, перекрыв путь к пистолету.
Тогда Сергей, оглядев всех их, настороженно обернувшихся к нему, потянулся лениво и сказал:
- А что ждать, пошли и мы.
Они молча шли через Тимирязевский лес к переезду. У переезда на Большой Коптевской они остановились, пережидая: приближался состав. Сергей с Аликом подошли к путям, А Лариса с Сашей отстали. Поезд стремительно надвигался.
И в этот момент Сергей прыгнул. Он прыгнул перед самым носом паровоза и, чудом уцелевший, оказался на той стороне пути, по которому, отгородив его от Саши, Алика и Ларисы катил бесконечный поезд. А с этой стороны бесновался Саша:
- Идиот! Я полный идиот! Как же я не допер! Как же я раньше не допер! На замок купился!