— Нет, — отвечаю я, внезапно ощутив прилив смелости. — Я хотела тебя еще до того, как переступила порог.
Думала, что Илья засмеется, но он лишь поворачивается ко мне и долго смотрит прямо в глаза, не шевелясь. Я не могу отвести взгляд, словно загипнотизированная. Как отказаться от такого мужчины? Как?! Даже если за этот грех мне уготован ад, я не смогу поступить иначе.
— До того… Это когда мы расписывались? — тихо спрашивает Илья. — Ты еще тогда…
— Нет. — Я спешу ответить. — Нет, сейчас. Едва ты открыл дверь…
Прячу лицо в ладонях. Так стыдно… и так сладко! Почему-то мне кажется, что Илья вот-вот передумает. Как будто мое признание что-то изменило, хотя, наоборот, оно только подтвердило его правоту. Что я должна сделать? Выйти из машины!
Дергаю ручку, распахиваю дверь и выхожу. Илья хлопает дверцей и подходит ко мне.
— Значит, да? — уточняет он.
— Ты меня вынудил. — Я задираю подбородок. — Я пала жертвой твоего шантажа.
— Хорошо, — соглашается он. — Если тебе так спокойнее.
Он собирает сумки, закрывает машину и ведет меня к лифту.
— Между прочим, я рассчитывала пообедать, — говорю я уже в квартире. — Очень хочется, потому что…
Договорить не успеваю: Илья бросает сумки у порога, резко выворачивает мне руку и прижимает к стене.
— Утоли мой голод, — тихо рычит он на ухо. — Тами…
Я теряюсь, так часто у него меняется настроение. Он то спокоен, как море в штиль, то вдруг превращается в обезумевшего зверя.
— Илья, нет. — Пытаюсь увернуться, отворачиваюсь. — Нет, подожди!
Он не хочет ждать: впивается в губы поцелуем, причиняет весьма ощутимую боль. Отталкивать его бесполезно — он сильнее, он вдавливает меня в стену, не позволяя шевелиться. Честно говоря, не такого секса я хотела.
Сопротивление лишь распаляет Илью. Он грубо дергает блузку, отрывая пуговицы, крепко сжимает пальцы на плече. Я вскрикиваю, когда он кусает губу… И меня накрывает.
Такие страх и беспомощность перед сильным мужчиной я пережила, когда была подростком. Я теряю ощущение реальности: кажется, что прошлое вернулось. Мне так больно и страшно, что перед собой я вижу не Илью, а того мужчину.
После нападения я училась самообороне, но из всех уроков вспоминаю одно — надо ударить больнее. А что самое болезненное? Правильно, пинок по яйцам.
Из-за того, что Илья очень близко, не могу размахнуться, и удар получается смазанным. Изловчившись, я вжимаю колено в пах, не надеясь на результат, но Илья отскакивает от меня и сгибается пополам. Он шипит от боли, ругается на каком-то непонятном языке и падает на колени, наклоняясь вперед.
Все это я фиксирую краешком сознания, сейчас мне не до его мучений. В ушах шумит, сердце бешено бьется. Я едва перевожу дыхание, мне не хватает воздуха. Сползаю по стенке, запахивая блузку… и плачу. Понимаю это, потому что все расплывается перед глазами.
Надо встать, уйти от Ильи, пока он не в состоянии меня преследовать, но я не могу пошевелиться. Какая же я дура! Отчего-то была уверена, что с Ильей все будет иначе, что он будет ласковым и нежным, но он такой же, как тот мужчина.
— Тами… — хрипит Илья. — Тамила…
Закрываю лицо руками и рыдаю навзрыд. Почему сразу не сказала Ахарату правду? Зачем поехала в Москву? Мама права, одна я ничего не умею.
Что-то теплое падает мне на плечи. Я укутываюсь в плед быстрее, чем успеваю понять — это Илья его принес. Он присаживается на корточки и протягивает мне стакан воды. Пью, стуча зубами о стекло — меня потряхивает от истерики.
— Прости, — говорит Илья. — Мне показалось, ты этого хотела. Я ошибся, Тамила, прости.
— Секс должен быть жестким? — всхлипываю я. — Это всегда так?
— А ты не знаешь? — спрашивает он.
Откуда мне знать! Может, в книгах и фильмах только красивая картинка, чтобы не пугать женщин. Я не знаю, что происходит за дверью спальни мамы и Ахарата. После изнасилования я никогда и никого не подпускала к себе так близко, как Илью.
— Я думала, ты другой… — шепчу я.
— Другой? Не такой, как твой жених?
— Я никогда не видела своего жениха, — вздыхаю я. Теперь-то что? Ниже пасть уже некуда. — Я не девственница, потому что меня изнасиловали. Прости, что не сказала сразу.
Кое-как встаю и иду к отброшенным в сторону сумкам. Надо достать что-нибудь из купленных вещей, блузка безнадежно испорчена. И чего я добилась? Как же стыдно… Страшно посмотреть на Илью, но спиной я ощущаю его взгляд. Чего в нем больше, презрения или разочарования? И почему мне не все равно?