Мама хлопочет возле меня, приносит лекарство.
— Ай, Тами, что ж ты молчала? — вздыхает она. — Боли опять вернулись?
— Переволновалась просто, — успокаиваю я ее, освобождаясь от золота и платья.
Кольцо Ильяса тоже снимаю, не задумываясь о его значении.
— Ты что? — пугается мама. — Это кольцо всегда должно быть у тебя на пальце.
Послушно возвращаю его на место, придется привыкать. Почему я не могу радоваться такому подарку, как обычная девушка? Кольцо, словно удавка, накинутая на шею.
— Отдохни, — говорит мама. — Там уже не до тебя, гости будут есть, пить и танцевать.
Закрываю глаза и пытаюсь отстраниться от боли. Как назло, вспоминаю массаж с ароматическим маслом, а потом и все остальное: утреннее кофе, вкусные завтраки, ванну, нежность и заботу. И вместо того, чтобы успокоиться, рыдаю, уткнувшись лицом в подушку.
Это так несправедливо! Почему именно он? Почему?!
— Тамила?
Женский голос вроде бы незнаком, но…
Поднимаю голову и вижу маму Ильяса.
— Ты… плачешь?
— Го… голова сильно болит, — оправдываюсь я поспешно, чтобы она не подумала, что это от горя.
— А я зашла узнать, как ты. — Она наклоняется и гладит меня по плечу. — Позвать кого-нибудь?
— Н-нет, не надо. Спасибо, это пройдет. Лекарство я уже приняла.
— Не плачь, кüçüğüm[1]. Не надо. Скоро тебе станет легче.
В голове что-то щелкает. Я вдруг понимаю, отчего мама Ильяса кажется мне знакомой, и ее голос — тоже. После изнасилования я хотела рассказать все маме, бросилась к ней за защитой, но в коридоре наткнулась на женщину, которая стала меня утешать. Ей удалось выведать все, ведь я и не думала ничего скрывать. И именно она убедила меня, что лучше ничего не говорить маме. Мол, это позор, а доказать ничего я не смогу, меня же и обвинят в разврате. Küçüğüm — так она меня называла.
Я никогда не встречала эту женщину до и не видела ее после. Я приняла ее за работницу гостиницы и послушалась совета.
И вот теперь — узнала. Жена Байсала, мать Ильяса. Моя будущая свекровь.
Мне бы промолчать, но вспоминаю ее холодный взгляд. Она и сейчас смотрит как-то странно, хоть и произносит ласковые слова. И я спрашиваю, позабыв о головной боли:
— Это вы?
[1] Моя маленькая девочка (турецкий).
33
Судя по изменившемуся выражению лица, я не ошиблась. Губы Зарифы, так зовут маму Ильяса, вытягиваются в тонкую линию, взгляд леденеет. Она выпрямляется и расправляет плечи.
— Ты должна была отказаться от брака.
Ее голос похож на шипение змеи, но это не страшно. Наоборот, меня охватывает злость.
— Я должна была? Я?! Я должна была рассказать всем, что сделал ваш муж еще тогда, несколько лет назад!
— Тебе никто не поверил бы.
— Уж не вашими ли стараниями? Легко убедить глупую девочку, что лучше молчать? Да?!
— Ты вообще не должна была там появляться! — взвизгивает Зарифа и, выпучив глаза, замирает.
Кажется, кто-то проговорился. Я и сама чувствую, что в этой истории что-то нечисто. У меня нет причин не верить Ильясу, который утверждает, что его отец не пьет и живет согласно законам шариата. Я знаю, что Ахарат никогда не стал бы дружить с педофилом, да и вообще с человеком, склонным к насилию. Отчим очень хорошо разбирается в людях. А теперь выясняется, что изнасилование произошло чуть ли ни при жене, а я… случайно попала под горячую руку?
Если в доме кто и есть, то на кухне, а это далеко от моей комнаты. И все же я старалась не повышать голос, да и Зарифа тоже. Она нервно оглядывается на приоткрытую дверь и идет проверять, не подслушивает ли нас кто. Убедившись, что никого нет, Зарифа возвращается и садится на кровать рядом со мной.
— Откажись, — произносит она тихо. — Откажись, пока не поздно.
— И какой предлог я должна придумать, чтобы не опозорить свою семью? Ахарат уже принял калым.
— Оставь его себе. — Зарифа не может удержаться от шпильки. — Подарки для тебя важнее гордости!
— Будь моя воля, я и гнилой нитки не взяла бы, — цежу я. — Но я обещала отчиму, что подчинюсь его воле, а он желает, чтобы я вышла замуж за вашего сына.
— Конечно! Что тебе калым, когда ты хочешь урвать кусок побольше!
— Зарифа Саидовна, похоже, вы меня не слышите, — говорю я устало. Головная боль вновь накатывает волной, заставляя сжимать виски. — Я не могу отвергнуть этот брак, не объяснив причину отказа. Вы хотите, чтобы я рассказала отчиму, что его друг меня изнасиловал?