Никто не обговаривал со мной день свадьбы, но отчего-то я думала, что это событие состоится через месяц. Ильяс оформил мой развод за пару дней, что ему стоит уменьшить период ожидания? И только в ЗАГСе я узнаю, что до свадьбы еще три месяца.
— Иначе родители не успеют все подготовить, — поясняет Ильяс, поймав мой удивленный взгляд.
Вспоминаю помолвку — и мне становится страшно. Наверняка, планируется нечто грандиозное, да еще с соблюдением всех правил и обычаев. И, конечно же, никого не интересует, какую свадьбу хочет невеста.
— Я подумал, что ты не захочешь принимать участие в подготовке.
Ильяс словно читает мои мысли, и это неприятно.
— Ты так и сказал родителям? — мрачно интересуюсь я.
— Нет, конечно. Им я сказал, что ты полностью доверяешь их вкусу.
Мы стоим возле машины, и Ильяс не спешит распахивать передо мной дверцу.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой, — говорит он.
— Если честно, то мечтаю об этом. Но мне нужно с тобой поговорить. Можем прогуляться по парку или зайти в кафе…
— Если позволишь… Хочу пригласить тебя в одно место.
— Здесь не Москва, Ильяс, — вскидываюсь я. — Здесь все всех знают. Я не могу уединиться с тобой в каком-нибудь номере или…
— Не поверишь, но я это понимаю. Все в рамках приличий. Впрочем, если хочешь, можем пойти в кафе.
— Хорошо, — сдаюсь я. — Согласна. Где это место?
— Поехали, покажу, — предлагает он.
Городок у нас небольшой, всего через каких-нибудь десять минут асфальтированные улицы остаются позади, машина несется прямиком в горы. Учитывая, что для Ильяса я — проблема, не сильно удивлюсь, если это дорога в один конец. Устроить несчастный случай с падением с обрыва — пара пустяков.
— Ты действительно думаешь, что я на это способен? — интересуется Ильяс ровным голосом.
На серпантине он сбросил скорость и ведет машину очень аккуратно.
— На что? — сипло уточняю я.
— На твоем лице такой ужас, как будто ждешь, что я сброшу тебя в пропасть.
— Это решило бы твою проблему, — парирую я.
Пальцы, вцепившиеся в руль, белеют, а по скулам гуляют желваки. Мои слова зацепили Ильяса, заставили его злиться, но это не радует, а причиняет боль. Зачем я согласилась на поездку? Надо было сказать, что собиралась, да вернуться домой.
— И что же это за место в горах, в рамках приличий?
— Просто красивое место. Красивое и уединенное, — отвечает Ильяс чуть ли ни сквозь зубы. — И никаких приличий.
— Ты меня обманул.
— У тебя научился.
Я не могу не реагировать на его грубость. Хочу — но не могу. Трудно относиться нейтрально к тому, кого любишь. С Ильясом теперь невозможно общаться, и я не понимаю, зачем он пригласил меня в красивое и уединенное место, если так ненавидит.
— Отвези меня домой, — тихо прошу я. — Пожалуйста. Я только хотела сказать тебе, что ошиблась. Твой отец меня не насиловал. Он похож на другого мужчину, а название гостиницы, где работала мама, я перепутала.
Ильяс бьет по тормозам так резко и неожиданно, что я едва успеваю выставить руки вперед, чтобы не влететь головой в лобовое стекло.
— Почему ты все время лжешь мне, Тами? — глухо рычит он, наклонившись к рулю.
Вместо ответа я всхлипываю. Больше нет сил сдерживать эмоции, да и ударилась я больно, хоть и не лицом. Хватаюсь за ручку, чтобы выйти из машины, дергаю ее, но, увы, Ильяс предусмотрительно заблокировал двери.
— Потерпи немного.
Зачем он это сказал? Почему я должна терпеть? Вопросов много, но я не могу выдавить ни звука, потому что борюсь с подступающими слезами.
«Хватит рыдать, Тами! Прекрати вести себя, как тряпка!»
Машина медленно едет вперед, съезжает с основной дороги, и вскоре мы останавливаемся на лугу, поросшем горным разнотравьем.
— Покажи, — просит Ильяс, сглотнув. И уточняет, потому что я смотрю на него с недоумением: — Руки покажи. Сильно ушиблась?
Прижимаю ладони к груди и отрицательно качаю головой. Ильяс тянется ко мне, и я вжимаюсь в кресло. Он убирает руку, так и не дотронувшись до моего плеча, и отворачивается, смотрит прямо перед собой.
— Значит, тебя изнасиловал кто-то другой?
Я быстро киваю и, сообразив, что он меня не видит, шепчу:
— Да.
— Но замуж за меня ты по-прежнему не хочешь…
Он словно не ждет ответа, но я и не смогла бы сказать ни «да», ни «нет». Я выполнила обещание, данное его матери, вот и все. Что он теперь обо мне думает? Наверняка еще больше уверился в том, что я — лгунья. В остальном же я теряюсь в догадках: Ильяс скуп на эмоции.