Ильяс останавливается и придерживает меня за локоть, разворачивая к себе лицом.
- И что такого сказала моя мать? – интересуется он ледяным тоном. – Полагаю, ты опять солгала.
- Ничего такого она мне не сказала. И дело не в твоем отце…
- Даже так? – Он усмехается, вздернув бровь. – И в ком же тогда?
- В тебе.
- Бред.
Я вижу, что Ильяс готов взорваться, но сдерживается из-за того, что мы на улице. Все же хорошо, что я увела его из дома.
- Наверное, ты прав. Я не смогу объяснить…
- Тами! – цедит он, не повышая голоса. – Твое настроение меняется чаще, чем погода. Совсем недавно ты говорила другое. Ты обещала подумать, в конце концов! Ты права, никакого терпения не хватит…
Он замолкает сам, я не перебиваю. Молча слушаю его упреки, ведь они справедливы. Правду Ильясу я рассказать не смогу, это не моя тайна. Лгать ему тоже невыносимо. Расстаться и не мучить друг друга, пока не слишком поздно – единственное верное решение.
- Просто скажи, что тебя не устраивает, - просит Ильяс. – Давай обсудим.
- Многое, - честно отвечаю я. – Но главное… Я не уверена, что ты меня любишь. Ты одержим мной, я тебе интересна, нам хорошо вместе в постели, но… это не любовь. Если подарок отца важен для твоего бизнеса, я выйду за тебя, фиктивно.
- Ты недоговариваешь, - вздыхает он. – Все же я сильно тебя обидел. И, как назло, не могу остаться…
- Возвращайся, когда сможешь, - предлагаю я.
Надеюсь, что Зарифа придумает, как отменить договоренности, да и мама настроена весьма решительно. А я подчинюсь, хоть это и больно. Пусть сами разбираются со своими тайнами.
- А ты дождешься? – спрашивает он недоверчиво.
- Куда я денусь? – грустно улыбаюсь я. – За другого не выйду – не смогу. Ты забрал мое сердце.
= 39 =
Поговорить с мамой удалось только на следующий день, когда Ахарат уехал по делам. Я боялась, что она все ему расскажет вечером или ночью, а утром разразится скандал, но отчим завтракал в благодушном настроении, а мама как воды в рот набрала, не замечая моего присутствия.
Обиделась. И я действительно виновата, хоть и хотела уберечь ее от волнений. Правильно говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад. Ахарат хотел, как лучше – и разворошил осиное гнездо, сам того не ведая. Я тоже хотела, как лучше, но обидела маму, а сама запуталась так, что не знаю, как правильно поступить. Слушать сердце или разум?
Сердце забрал Ильяс, тут я ничуть не покривила душой. Вчера мы попрощались, он каким-то чудом улучил момент, чтобы поцеловать меня, и в груди осталась пустота. Разум же упорно твердил, что от чувств к Ильясу надо избавляться. Если, конечно, я не хочу всю жизнь лгать ему, скрывая правду.
- Прости, мам… - Отложив уборку, я хожу за ней по пятам и мешаю варить аджику на зиму. – Я не хотела тебя волновать…
- Как ты могла?! – упрекает мама, не оборачиваясь. – Почему мне ничего не сказала?
- Думала, что справлюсь сама. Мать Ильяса обещала, что расстроит свадьбу… Ай!
Развернувшись, мама шлепает меня полотенцем по плечу.
- Почему про изнасилование не сказала?! – Полотенце не мокрое, но все же бьет больно. – Какой-то тетке поверила, а от матери все скрыла!
Я вздрагиваю от каждого удара, но не пытаюсь отойти. Заслужила.
- Я ошиблась, мам. – На глаза наворачиваются слезы. – Вся моя жизнь – ошибка…
- Даже думать так не смей! – отрезает она. – Не посмотрю, что взрослая, ремня всыплю!
Пустая угроза. Она никогда меня не била, да и мальчишек они с Ахаратом воспитывают иными методами, несмотря на то, что отчим суров и строг. Полотенце – это от бессилия. Я кожей чувствую, как тяжело сейчас маме, и не могу сдержать слез.
- Тами, ну ты что? – пугается она. – Больно? Тами…
Хорошо, что братья с утра убежали играть к соседям. Обнявшись, мы с мамой вдоволь наплакались: я – навзрыд, она – более сдержанно, утешая при этом меня.
- Глупая моя девочка, - вздыхает мама. – Это не твои ошибки, не тебе за них расплачиваться.
- И мне тоже, - возражаю я. – Мам, я люблю его.