— Я, наверное, брежу, — сказал Роберт.
— Как хотите, — откликнулся Доктор Левайн, пожимая плечами. — Я просто предложил. Кстати, мне было бы удобнее, если бы кто-нибудь занялся бы у вас тут вашими счетами. Последние два чека от вас не обеспечивались деньгами. Это невежливо, понимаете?
Роберт моргнул.
— Не обеспечивались?
Дверь закрылась. Роберт был один в комнате. Он посмотрел на окно. Солнечно. Он поднялся и подошел к стеклу, холодному на ощупь. Гриппа не было. Он был голоден. Приняв душ и тщательно вытеревшись пушистым полотенцем, он побежал вниз, прыгая через две ступеньки. Горничной нигде не было. Секретарша, среднего возраста, хрупкая, недовольного вида женщина, оторвала глаза от чашки со слабым кофе.
— Доброе утро, Губернатор, — сказала она.
— Да, — сказал Роберт. — Слушайте, когда мы с вами последний раз занимались сексом, вы и я?
— Губернатор! — сказала она очень тихо.
— Да ладно вам, — сказал он. — От нас этого ждут, так почему бы и нет? — Он сел рядом с ней и провел рукой ей по затылку и шее — она широко открыла глаза. — Слушайте, — сказал он. — Мы с вами не любовники потому, что вы мне не нравитесь, и никогда не нравились. Я честен с самим собой. Политика мне тоже никогда не нравилась. Я занялся политикой потому, что никто в моей семье не мог придумать для меня ничего лучше.
Говорить правду, оказывается — утонченное удовольствие. Роберт подумал — а имеет ли значение тема?
— Что-то не так, Губернатор? — спросила напуганная секретарша.
На всем теле у него опять выступил пот. Он почувствовал слабость и боль. В глазах на какой-то момент потемнело. Он осознал, что все еще лежит в кровати. Грипп. Ему хуже.
— Я передумал, — сказал он слабым голосом. — Слушайте…
Секретарша стояла рядом с постелью, с блокнотом в руке.
— Позвоните опять Доктору Левайну, — сказал он, начиная паниковать. — Пожалуйста. Мне нужно с ним поговорить. Где рецепт, который он мне дал?
Она нарушила Третью Заповедь, добавив:
— Вы бредите, сэр.
— Доктор. Доктор Левайн. Приведите мне Доктора Левайна.
— Доктор Левайн, сэр? Кто это такой?
— Он мой врач, — сказал Роберт. Слишком слаб, чтобы рассердиться. — Да в конце концов! Он мой врач вот уже скоро лет пятнадцать! Он делает визиты. Что с вами…
— Вы имеете в виду Доктора Шульца, сэр?
— Какой еще к черту Шульц? Вы на чьей стороне, вообще-то, а? Однопартийцы под меня копают? Доктор Левайн. Мне нужен Доктор Левайн!
— Сэр, — сказала секретарша. — Я могу посмотреть в справочнике.
— Вы пьяны? Вы же знаете, о ком я, — настаивал Роберт. — Он только что здесь был. Последние два чека не были обеспечены… Доктор Левайн. Толстый, глуповатого вида, светловолосый. Да что же это такое…
— Сэр, — сказала секретарша. — Последний раз доктор посещал вас шесть месяцев назад. Доктор Шульц. Хотите, я ему позвоню?
— Дайте мне мою записную книжку, — сказал Роберт. — Которая на письменном столе. В кабинете. Принесите.
Показ записи в книжке не сделает ее более компетентной, но Роберту просто хотелось доказать ей, что он прав. Наверное, он очень болен. В обычных обстоятельствах он считал предъявление доказательств ниже своего достоинства.
Вскоре секретарша возвратилась с записной книжкой.
— Вот, я сейчас вам покажу, — сказал Роберт, открывая книжку. Он сглотнул. Очень больно. Имена и адреса плыли перед глазами. — Вот, возьмите, — сказал он, отдавая ей книжку. — Найдите его. Левайн. На букву эл. Доктор Тимоти Джей Левайн, черт вас возьми.
Она полистала книжку.
— Такого здесь нет.
— Как это нет! Ну, хорошо. Просто читайте вслух имена, одно за другим. Давайте. Все имена на букву эл.
— ЛаФевр, — прочла она. — Ваш организатор.
— Да, дальше.
— Леннокс. Левитт. Люис. Лоу. Всё.
— Дайте сюда.
Он сел в кровати и уставился на страницу. Его собственный почерк. Он добавил Лоу неделю назад.
Он сосредоточился и рассмотрел каждое имя. Он точно помнил, когда и как всех этих дураков сюда вписал.
— Здесь нет Доктора Левайна, — сказал он хрипло. — Не понимаю.
— Может, я все-таки позвоню Доктору Шульцу? — спросила секретарша настороженно.
— Шульцу?
Через двадцать минут Доктор Шульц сидел на краю постели Роберта, щупая ему пульс.
— Это просто грипп, — сказал он. — Через несколько дней пройдет. Я бы выписал вам что-нибудь, но, честно говоря, вам нужны обычные таблетки, которые без рецепта. Очень эффективные они стали последнее время. Если станет хуже, я бы мог сделать вам укол. А можно перевезти вас в больницу. Они вас подключат к Ай-Ви и накачают вас содиумом. На несколько часов вам, возможно, станет лучше.
— Доктор, — сказал Роберт. Он прижал указательный палец к надпереносью. Лучше не стало. — У вас нет коллеги по имени Тимоти Джей Левайн?
— Тимоти Джей Левайн? — Доктор Шульц — худой, элегантный, безупречно одетый — нахмурился. — Нет, вроде бы не знаю такого. Адвоката моего зовут Хенри Джей Левайн. — Он ухмыльнулся. — Забавный старик. Энциклопедия антисемитских анекдотов. Я вам рассказывал, что случилось, когда мы играли в гольф на прошлой неделе? Умора! Нужно было это видеть…
— Насчет укола, Доктор, — сказал Роберт. — Я смогу пойти сегодня на встречу и произнести речь, если вы сделаете мне укол?
— Может быть, — сказал доктор. — Это ведь грипп, знаете ли. С гриппом дело такое — никогда не знаешь. — Он пощупал простыню и нарушил Третью Заповедь, добавив, — Я бы поменял на вашем месте простыни. Мокрые насквозь. Послушайте, анекдот, который Левайн мне давеча рассказал — ужасно смешно. — Он рассмеялся. — Значит, типа, один толстый еврей приходит…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. ГВЕН В РОЛИ РЯДОВОЙ ГРАЖДАНКИ
Я держалась сколько могла, но суд, или что это было, какая-то инстанция, которой вменялось вынести вердикт по поводу папиного положения, отказала ему в протекции по банкротству, и все имущество было конфисковано и продано на аукционе, включая, конечно же, мою квартиру. Подарки богатых родителей опасны. Я не знаю, насколько дороже ему обошлось бы купить мне квартиру, зарегистрировав акт на мое имя, но он этого не сделал, и теперь квартира не моя. Сука из агентства появилась вдруг в один прекрасный день и сказала мне, что вернется с маршалом. Не знаю, всерьез это она сказала, или хотела пугнуть, но я решила не проверять, позвонила ассистенту нашего семейного адвоката и продала все, что у меня оставалось от драгоценностей, и получила на руки чуть больше двухсот тысяч, и переехала в отель. В конце недели оказалось, что убежали две тысячи долларов, и я призадумалась. Я поняла, что нужно снять квартиру.
Ассистент адвоката, который был в меня влюблен многие годы, вдруг оказался слишком занят и на звонки не отвечал, и многие другие люди не отвечали. Я позвонила Гейл, решив, что в данной ситуации она — лучшее, если нет под рукой настоящего эксперта, и рассказала ей о моих проблемах с жильем. Гейл объяснила, что очень занята в следующие два дня (интересно, чем? впрочем, не важно), но в четверг будет свободна и рада мне помочь.
Я позвонила ей в четверг. Она сказала, что забыла, а как насчет завтра? В пятницу она наконец прибыла на своем внедорожнике. Она купила в киоске несколько газет и мы принялись за работу. Она велела мне помечать квартиры, которые мне нравятся. Я не спросила ее, не возьмет ли она меня к себе жить до той поры, пока я что-нибудь найду, а она не предложила. Может, она думала, что я сразу что-нибудь найду. Не знаю.
Так или иначе, мы встретились с агентессой по снятию квартир, и она отвела нас в три разных места на Верхнем Ист Сайде. Ужасно. Все три были без лифта и без портье, темные, и комнаты очень маленькие, а ванные — как что-то из археологического журнала. Пятнадцать сотен в месяц! Идиотка — я описала агентессе мою бывшую квартиру, и она назвала приблизительную плату, и я обалдела. Она посоветовала поискать в Бруклине, и Гейл подтвердила, что Бруклин не так уж плох. В Бруклине есть много хороших кварталов.