Брат не стал расспрашивать о том, где Клаус провёл ночь. Вполне возможно, всё понял по его довольному виду. Или учуял кровь на ботинке. Лишь привычно устало выдохнул. И Клаус на секунду замер: как же он устал по таким обычным, казалось бы, звукам. Несмотря на присутствие в доме Елены, особняк казался ему пустым. С появлением брата всё изменилось. Клаус даже стал чаще улыбаться, хотя в первые мгновения хотел придушить двойника за своеволие. А вот остальных — Финна, Кола и Ребекку — всё же лучше оставить там, где они сейчас: в гробах.
Закончив с завтраком, Клаус не только поблагодарил брата, но убрал со стола, чего обычно не делал, и в благодушном настроении покинул кухню. Довольная улыбка ещё долго не сходила с его лица.
До возвращения брата Клаус не замечал Елену. Та тихо, словно мышь, сидела в выделенной ей комнате и старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Теперь же Елены стало непозволительно много. Он натыкался на неё постоянно: гостиная, кухня, сад, библиотека. Она словно находилась в десятках мест одновременно. И чаще всего не одна. Элайджа словно тень следовал за ней. На завтрак, обед и ужин всегда было что-то вкусное, приготовленное лично братом Клауса. Элайджа не доверял всяким закусочным и кафе, предпочитал всё делать сам.
Клауса это начинало раздражать. Он предпочел бы остаться с братом вдвоём, а вместо этого под ногами путался вездесущий двойник. Мало того, что мгновения наедине теперь можно было пересчитать по пальцам, так Елена вечно о чём-то пыталась поговорить с Элайджей. Да что тысячелетний вампир может обсуждать с заканчивающим школу подростком?
Это злило до зубовного скрежета. Клаус не раз и не два ловил себя на мысли о том, какова на вкус кровь Елены сейчас, когда она так спокойна. И, похоже, всё из-за Элайджи. Пока они жили вдвоём, от Елены постоянно несло страхом. Сейчас же этот запах появлялся, лишь когда они оставались наедине. И то ненадолго. Чтобы не вцепиться ей в глотку, Клаус сжимал зубы. И в спешке покидал комнату. Вот когда рядом с ненавистным двойником был Элайджа, оставался на месте.
Элайджа играл. Ей. Элайджа читал. Для неё. Элайджа готовил. Из-за неё. А Клаус вынужден был с этим мириться. Ему нравилось, когда брат играл. Не раздражало, когда читал. Любил приготовленные им блюда. Но вот один фактор безумно раздражал: Елена. Мало того, что вечно рядом, так теперь ему ещё и одеколоном пользоваться запретили. А всё потому, что этот запах не нравился беременному двойнику.
Клаус раньше и подумать не мог, насколько беременные могут бесить. Когда Елена чихнула в его присутствии и попросила убрать этот вонючий запах, а Элайджа ей поддакнул, он с трудом удержался от того, чтобы не свернуть ей, как курёнку, шею. Зло рыкнув, отправился послушно смывать с себя каплю одеколона. А что дальше? Чего ему ещё придётся лишиться, пока Елена тут, в его доме? И пока Элайджа не позволяет никому к ней приблизиться. Ещё и звонки. У Елены порой сутками не смолкал телефон. То звонил этот учителишка, Аларик Зальцман, то её брат. И каждый раз интересовались, не замучило ли чудовище красавицу и как с ней, бедной, тут обращаются? Не обижают ли?
Очередное утро выдалось на удивление тёплым. Клаус теперь старался бывать дома как можно реже. После пробежки уходил либо в лес, либо встречался с Кэролайн. Как он и предполагал, подружка Елены поворчала немного и снова нырнула в его объятия. Регулярный секс и кровь успокаивали и делали более терпимым к пребыванию в его доме гостей.
Вернувшись с пробежки, Клаус совсем не ожидал обнаружить на пороге конверт. Знакомые духи, да и почерк, который сложно было не узнать. Весточка от ещё одного двойника: Кэтрин Пирс, в прошлом Катерина Петрова. Жаль, Клаус не связался с ней, а выбрал Елену. Уж Кэтрин умела зажигать. Достаточно ведь было намекнуть, что он за небольшие уступки, так и быть, готов сделать ей послабление и на время забыть об охоте.
Открывая конверт, он гадал, что могла написать ему Кэтрин. Они расстались врагами. В последнюю их встречу ему удалось отведать её крови. Правда, пришлось взамен дать своей, а то ведь умерла бы в мучениях. И отпустил. Эх, жаль, с ней вечера не были бы такими пресными, как с Еленой. Кэтрин его, конечно, тоже побаивалась, но с ней возможны были переговоры.
Информация из письма стала для Клауса полной неожиданностью — Марсель Жерар жив, более того, он правил Новым Орлеаном. Клаус пару раз неверяще пробежался взглядом по строчкам. Всё верно. Отложив письмо, спустя несколько мгновений перечитал его вновь. Буквы никуда не исчезли.