Колесо двинулось, и их кабина пошла вниз. Сейра оторвалась от Бена и слабо ойкнула. Бен сидел, моргая, как сова при свете дня. Когда кабина была внизу, в ней опять сидели двое пассажиров, уже успевших разобраться, где чьи руки и ноги. Но они еще были очарованы тем, что открылось им там, наверху, под солнцем. Из кабинки они выбирались молча.
Под ногами Сейры была земля, черная земля, ничем не напоминавшая песок пляжа. В горячем воздухе не было ничего, похожего на запах моря, — только жареные сосиски, гамбургеры, выхлопные газы тракторов. Ветер нес с собой сладкий запах полей кукурузы, раскинувшихся вокруг, насколько хватало глаз.
— Вот что я скажу, надо нам сфотографироваться на память, — заявил Бен, и они направились обратно в выставочный зал, в студию «Добрые старые времена».
— Мне придется уехать в три часа, — сказал Бен, пока фотограф обряжал его в белую рубашку с пластроном и тесно облегающий черный бархатный камзол. — Очень жаль, но заседание кафедры назначили в последнюю минуту, а пропускать его мне никак нельзя.
— Ничего, — успокоила его Сейра. Ее голос из-за занавески, где она переодевалась, звучал приглушенно. — Я тут еще побуду. Тут очень забавно. А до дома доберусь на автобусе.
Фотограф повязал Бену шнурок вместо галстука и затянул пояс с двумя настоящими револьверами в кобурах. Широкополую шляпу он сдвинул Бену на затылок.
Теперь из зеркала на него смотрел Кид с Дикого Запада, «Виртуоз покера», «Гроза женщин», «Смерть с пушкой». Зеркало было оформлено как плакат с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» как раз под отражением его лица, лица головореза и меткого стрелка.
Из-за занавески в студии появилась роскошная красотка из салуна. Сейра сменила свое платье на бархатное с кружевами. Корсаж был с глубоким вырезом. Короткая юбка в оборках открывала ноги в черных чулках с подвязками.
Фотограф велел ей поставить одну ногу на стул, на котором сидел Бен. За подвязкой был маленький револьвер, в руке она держала бутылку. На плечи было накинуто боа из перьев, длинное перо свисало с ее маленькой кокетливой шляпки. На ней были длинные перчатки до локтя. Она облокотилась о плечо Бена.
«Он попросит фотографии и спрячет их», — подумала Сейра.
— Подбородки повыше, — сказал фотограф. — Поближе к нему, мисс. Обнимите его за шею… так. Держитесь так, чтобы были видны револьверы.
Фотограф скрылся под красной накидкой, сработала вспышка. Он выбрался из-под накидки, забрал у нее револьвер и засунул под подвязку пикового туза. — Теперь смотрите в объектив и не улыбайтесь.
Из-за угла появился Мартин. В глубине студии в ярком свете софитов позировала парочка. Темные очки Мартина убивали все богатство красок.
Рыжий головорез в рубашке с буфами смотрел на Мартина. Мартин нащупал пистолет в кармане.
Головореза обнимала за шею симпатичная брюнетка в перчатках до локтя. У нее было глубокое декольте, а за подвязку заткнут пиковый туз. При ярком свете картина отпечаталась в мозгу Мартина до мельчайших деталей. Мартин увидел, что это была Сейра.
38
Когда, переодевшись, Сейра вышла из-за занавески, Бен уже держал в руках снимки. Они были еще влажные. На них брюнетка с обнаженными плечами тискала рыжеволосого молодца с двумя шестизарядными револьверами — Нравится? — спросил Бен.
Она кивнула, глядя на снимки. Ни головорез, ни девушка из салуна не улыбались, и это сразу же перенесло их в прошлый век, когда снимавшиеся просто не могли улыбаться столько времени, сколько длилась съемка. Они не улыбались ни друг другу, ни объективу. В их спокойных глазах читалось, что пушка — это важнейшая составная часть их жизни.
Мужчина с каштановой бородой и в темных очках следил за тем, как Бен расплачивался за снимки. Он видел, как Сейра взяла конверт с фотографиями, и они пошли прочь, а Бен положил ей руку на плечи.
Прекрасная Сейра будет мертва и сгниет.
Только посмотрите на нее, пухленькую и улыбающуюся, в зеленом платье, которого он никогда не видел, в объятиях мужчины.
Летний ветер шевелил короткие темные волосы Сейры. Мартин шел за ними. Он шагал как во сне. Она либо в парике, либо подстриглась и покрасила волосы. Темные волосы сказали ему все, что он хотел знать — она провела его и теперь скрывается.
Мартин прищурился, наблюдая, как она прощается с рыжим у ворот ярмарки. Тонкое зеленое платье облегало ее прекрасную грудь и ноги, которые принадлежали ему, — она была его собственная жена. И она ушла от него в большой мир и была счастлива.