— Здорово,— сказал Макаров. — Мы, ребята, должны понять, что главные причины наших поражений — в Кремле.
Мы вытаращили глаза. Но Макаров как ни в чем ни бывало стал разжевывать нам то, что мы знали и видели сами.
— Я бы на твоем месте,— продолжал Макаров,— был поосторожнее. Надо затаиться. Тебе надо обязательно уцелеть. Прикинься своим, оставят инструктором. Надо, ребята, не только о себе, но и о России нашей подумать.
— А что делать?
— Смотреть, думать, запоминать, копить ненависть, мстить. И суметь выжить. И рассказать потом. Эти сволочи не должны уйти ненаказанными.
— Мне такая программа не подходит,— говорит Тоня. — Я добрый, я не умею ненавидеть и мстить.
— Копи добро, это и будет твоя месть. И береги себя. И твой талант сам выведет тебя на верную дорогу. Почитай что-нибудь веселое!
Бабы
В течение первого года армейской службы о женщинах мы не думали. Тяжелая служба, плохая еда и медицинские препараты, добавляемые в еду, делали свое дело,— превращали нас в вялые существа, думающие только о том, чтобы поспать да пожрать. На втором году стал пробуждаться интерес к женщинам. Мы окрепли, приспособились к тяготам службы, научились сачковать. Очевидно, и действие лекарств стало ослабевать. Незадолго до войны нас направили на железнодорожный разъезд разгружать эшелон с авиабомбами. Около разъезда строили укрепления. И нагнали туда сотни женщин. Те копали землю, таскали шпалы. Вид у них был жалкий,— черные от загара и пыли, в рванье. Тут-то мы вдруг почувствовали, что мы — мужчины. Скорее, это бабы почувствовали, что мы — мужчины. Мы еще некоторое время сопротивлялись. Но не устояли. За неделю мы обрели минимальные познания в делах любви. После этого отбить у нас интерес к женщинам не смогла никакая работа, кормежка и медицина. Куда бы мы после этого ни попадали, мы первым делом обследовали ситуацию с бабами. Не брезговали ничем, руководствуясь принципом: бери, что подвернется, бог увидит, лучше даст.
Но не все были такими. В нашем звене большинство ребят ни разу не имели дела с женщинами, хотя достать бабу — не проблема. Не понимаю, почему так получалось. Может быть, привычка, страх, заторможенность. Некоторые из принципа избегали. Макаров, например. Но он еще до войны женился и заимел ребенка. И хранил верность. Наши же отличники даже тогда, когда на них не смотрит начальство, ведут себя так, как будто они на строевых занятиях или на политподготовке. Прилепин, например, красивый парень, но еще невинен. Мы с Китом предложили ему устроить бабенку. Он покрылся красными пятнами и отказался. Хижняк сначала занимался онанизмом, а потом потихоньку женился. Забавно, что жену Хижняка, явную потаскушку, «потягивали» ребята из нашего звена. Первым затеял это Мамалыга. Она пришла нас навестить, когда у нас была строевая. Мамалыга попросился «отлить» и тут же за кустиками трахнул ее, пока Хижняк отрабатывал повороты и отдачу чести.
Самый крупный специалист по женской части у нас — Кит. Однажды мы грузили дрова в тридцати километрах от города и договорились там с девчонками о встрече.В первый же караул мы «откупились», т.е. оставили ребятам свою еду за то, что они за нас будут стоять на посту, и отправились на свидание. По дороге туда Кит мимоходом «сделал» трех баб. Потом мы провели бурную ночь со своими «дамами» в копнах сена. Утром я еле на ногах стоял. Наши «дамы» достали самогонки и чуть-чуть закуски. Мы выпили, продолжили ночные упражнения. В полдень двинулись обратно. Я еле волок ноги. А Кит опять «сделал» тех трех баб. «Делал» у меня на виду, а у меня не было сил полюбоваться этим увлекательным зрелищем.