Наш директор
Нашего директора избрали в член-коры. По сему поводу устроили специальное заседание. Поздравляли, пели дифирамбы. Сам директор скромно оценил свое изобретение как признание заслуг всего учреждения. Выступил и я. Сказал, что теперь легче работать будет. Сможем мебель обновить, дополнительные ставки выбить. А там, глядишь, нас переведут в первую категорию, и зарплата всем повысится. Моя речь внесла оживление. Все толковали ее по-своему. Директор похвалил меня, с благодарностью пожал руку. Молодежь тоже хвалила, но усмотрела в моей речи издевательство над директором, а то и поглубже.
Что такое наш директор? Кто его знает. Молодежь считает его ничтожеством и карьеристом. Старики считают его либералом и хапугой, но хорошим руководителем. На мой взгляд — это обыкновенный серый и бестолковый человечек. Очень похож чем-то на наших престарелых генералов. И как хапуга не больше других. И как работник не хуже других. В общем то, что нужно. Зато пускать пыль в глаза он действительно великий мастер. И это тоже не так уж плохо, так как снабжаемся мы благодаря этому на уровне столичных учреждений того же типа. И еще одно хорошее качество у него есть: не любит раздувать политику из-за пустяков. Отъезжантов /как теперь называют эмигрирующих евреев/ у нас не меньше, чем у других, а шуму особого нет. Директор умеет спускать такие дела на тормозах. Отъезжантов у нас, между прочим, зовут обрезантами. Это выражение придумал хулиган Стопкин или кто-то другой из этой компании.
Директор у нас долго не засидится. Скоро его переведут в Москву. Он чей-то «крупный зять». И к нам он приехал лишь для того, чтобы занять подходящий пост, получить титул и скакнуть обратно в Москву. Хоть он и зять, но там таких пруд пруди. Вот он и сделал маневр через провинцию. Он и квартиру в Москве ухитрился сохранить за собой. И получил. Теперь произведет обмен и будет иметь квартирку на уровне министров. Недавно я к своему величайшему удивлению узнал, что наша правящая верхушка вся повязана родственными отношениями. Иванов считает, что сейчас происходит оформление наших социальных каст в наследственные и замкнутые, и потому так остро переживаются проблемы устройства детей.
У меня с директором хорошие отношения. Он говорил мне не раз, что если поедет в Москву, заберет меня с собой, ибо я — единственный, кому он тут полностью доверяет. Но я в Москву не стремлюсь. Мне и тут неплохо. Карьера моя все равно закончена. Какая карьера? Я же никогда не делал карьеры. Я только служил.
По случаю избрания директор устроил дома банкет. Собралось все высшее начальство города. Директор и меня пригласил. Но чтобы я нацепил все свои награды. Я понимал, что буду там выглядеть в роли расшитого золотом лакея /директору лестно, что у него такой зам/, но отказать не мог просто по доброте душевной. Никакой корысти у меня не было. Повторяю, я доволен тем, что имею, и на большее не рассчитываю. И страха не было. Это самое я всегда могу иметь и с меньшими усилиями. В общем, как и в тот раз, когда меня попросили... Мне неудобно было отказать...
Из «Баллады»
Второй аэродром и женитьба
Время промчалось быстро. И вот мы на втором аэродроме. С «близняшками» у нас ничего не вышло. Зато через них я познакомился с Анечкой. Я влюбился в нее до такой степени, что весь мой прошлый опыт по женской части как рукой сняло. Я превратился опять в неопытного десятиклассника, который боится прикоснуться к своей девочке. Так что с городом мне было трудно расставаться. И в первую же подходящую ночь я протопал в город и обратно только затем, чтобы посмотреть на нее и переброситься парой слов. Впрочем, добираться до города оказалось не так уж сложно: попутных машин было достаточно, а вскочить в кузов проносящейся мимо машины для нас пара пустяков.