В курилку забежала одна из девочек, болтавших на площадке. Смывайтесь, сказала она, завкадрами и начспецотдела проверяют, находятся ли сотрудники на местах. А ну их в ж..у, сказал Однорукий. Но все же пошел на свое рабочее место обрабатывать письмо неизвестного автора о семье, осужденного по всей вероятности на вечное излечение без имени, без... Ученик последовал за ним, тут же забыв о состоявшейся беседе.
Клеточка
Клеточки коммунизма различаются по многим признакам, — по числу сотрудников, по выполняемому делу, по месту в социальной иерархии, по престижу, по внутреннему строению и т. д. Например, самый низший сотрудник какого-либо отдела ВСП или Совета Министров /Совмина/ обеспечен лучше, чем высшие чины обычного научно-исследовательского института. Зато даже младшие сотрудники упомянутого института не столь усердно протирают штаны в учреждении, как высшие лица упомянутых отделов. Автомобильный завод в Столице насчитывает более пятидесяти тысяч сотрудников, а средний гуманитарный институт Академии Наук — не более пятисот. Однако имеются некоторые общие признаки у всех учреждений Страны, позволяющие рассматривать их как однородные клеточки общества. Это, например, наличие отношений господства и подчинения, отношений соподчинения, назначаемость руководства сверху, наличие партийной организации и контроля партийных органов за жизнью и деятельностью учреждения, наличие комсомольской организации, сходные отношения между людьми, сходные пути продвижения по службе и способы вознаграждения и наказания, сходные отношения индивида и коллектива и т. д. В любом учреждении руководство официально имеет больше жизненных благ и привилегий, чем подчиненные. А главное — правила поведения людей повсюду одинаковы. Если вы изучили хорошо жизнь одного учреждения, наивно рассчитывать, что в других будет иначе. Вы повсюду найдете холуйство, очковтирательство, карьеризм, стяжательство и т. п. Повсюду вы будете находиться под бдительным надзором сослуживцев, коллег, общественных организаций.
Сомнения Ученика
Трактат сумасшедшего начал раздражать Ученика. Но он еще не отдавал себе отчета в характере раздражения. Ему хотелось обвинить автора в гипертрофии пустяков, но автор сам постоянно подчеркивал, что он пишет об общеизвестных вещах, обращая внимание лишь на их важность. К тому же сами классики марксизма в свое время писали нечто подобное. Сам Маркс, как известно, поступал так же: выделил отдельный капитал, анализировал его, доведя анализ до отдельного акта обмена, затем рассматривал взаимодействие многих капиталов. О том, что надо начинать с самого простого, массовидного, общедоступного и т. п., говорил Ленин. Так почему бы этот принцип /открытый, кстати сказать задолго до классиков марксизма Гоббсом, Декартом, Миллем и др./ не применить к нашему обществу! Нет, тут, пожалуй, этот псих прав. Тут нечем крыть. Именно это раздражало Ученика: неведомый сумасшедший постепенно навязывал ему свое понимание мира, и Ученик не имел сил сопротивляться ему. Справедливо предупреждал его заместитель Учителя: если здесь будешь серьезно относится к делу, через месяц или от силы через полгода сам свихнешься. Имеется лишь один способ сопротивляться неумолимой логике шизофреников: не вникать в содержание рукописей, бегло перелистать их, найти им место в принятой классификации текстов такого рода, установить их отношение к «Затее» в целом. И дело с концом. Тем более «Затея», как выяснилось, есть лишь своего рода тренировочный материал. Ученик так и поступил. И напрасно, так как лишь с этого момента автор начал излагать суть дела.