По окончании я хотел было развестись с женой /потаскуха попалась редкостная!/, но ничего не вышло. Жена написала заявление в партбюро, и мне пришлось выбирать: либо в Польшу ехать в посольство, но с женой, либо развод, партвзыскание и работа где-нибудь в провинции /преподавать польский язык!!! каким-нибудь эскимосам или чукчам!!!/. Я, конечно, выбрал первое.
Работа в посольстве
В Польше я проработал около пяти лет. С женой мы помирились. Появились дети. Работа была интересная: следить за поведением наших граждан в Польше, за переводами наших авторов на польский, за высказываниями польских авторов о нас и т.п. Между прочим, я и впоследствии входил в специальный комитет, контролировавший эту сферу деятельности наших граждан в Польше. Когда поляки сделали перевод одной из книжек Гения и собирались уже печатать его, я решительно вмешался в это дело, и издание было запрещено. Никто так и не узнал, почему издание сорвалось. Тогда Гений вроде был в почете, претензий к нему никто не имел. Но я глядел вперед. И кто же оказался прав? То-то!
Жалоб на мою деятельность было много. Но я твердо проводил нашу партийную и государственную установку. И положение мое было прочно. К тому же я одновременно выполнял функции, которые не принято афишировать. Из-за этих-то функций моя дипломатическая карьера и сорвалась. Я не учел того, что началось «либеральное» время, и стал собирать сведения о поступках некоторых важных сотрудников посольства, явно порочащих их. Они объединились и совершили по отношению ко мне нетоварищеский, подлый поступок: они однажды устроили вечеринку, сильно напоили меня /наверно, что-нибудь подсыпали!/ и подсунули женщину дурного поведения, болевшую венерической болезнью. Жена после этого со мной развелась. А эта женщина обвинила меня в том, что ее якобы заразил я. Кончилось дело тем, что судить меня не стали /не за что!/, но дипломатическую работу пришлось оставить и перейти на идеологический фронт. Впрочем, я об этом не жалею, так как вскоре понял, что именно идеология есть мое призвание.
Идеологический фронт
Когда меня переводили в область идеологии, со мной имели беседу в одном ответственном учреждении. Вот смысл этой беседы.
Сейчас начинаются либеральные веяния. Мы вынуждены перед Западом делать вид. Иначе сейчас нельзя. Нам надо преодолеть трудности, для этого нужны связи с Западом, поэтому... И т.д. Это — временно. Поэтому надо суметь провести линию Партии достаточно гибко и умно. Нужно терпение и т.д. Из этого не следует, однако, что мы пошли на уступки. Наоборот, надо помнить и быть готовым. И неуклонно... и т.д. Вам поручается трудный участок. Не ждите указаний. Сами проявляйте должную инициативу. Научитесь распознавать реальных врагов. Главный враг — не эти либеральные болтуны. Они получат свое /степени, звания, квартиры и т.п./ и заткнутся. Главный враг — кого ничем не подкупишь и ничем не испугаешь. Надо умело помешать появлению значительных независимых личностей, которые не подчиняются нашему контролю. Приглядитесь на месте. И действуйте по обстоятельствам.
Так что ошибаются те, которые думают, будто я по своей инициативе избрал Гения в качестве параноидальной жертвы и преследовал его всю жизнь до самого его падения. Ничего подобного. Я лишь обнаружил его и выполнил свой долг. И действовал я не по своей инициативе, а в соответствии с глубокой и дальновидной установкой Партии. И я горжусь тем, что я справился с поручением. Я уверен, что когда-нибудь о таких людях, как я, будут писать книги и фильмы делать! А давно ли слово «разведчик» было синонимом слова «шпион», а последнее звучало предосудительно?!
Трудности
Теперь, когда «либеральный» период окончился /я сравниваю этот период с временным отступлением, какое имело место при НЭПе/, многое кажется уже неправдоподобным. Например, сейчас невозможно понять, как могли печататься книги, имеющие отношение к идеологии, без ссылок на классиков марксизма, на постановления партийных органов, на речи руководителей Партии и т.д. А ведь это было на самом деле. Причем, происходили даже чудовищные по теперешним представлениям сцены. Например, обсуждали одну из книжек Гения. В книге ни малейшего намека на марксизм. Я, конечно, обратил на это внимание. А этот негодяй даже глазом не моргнул. Говорит, классики на эту тему не высказывались, ибо и темы такой не было. Присутствующие одобрительно смеются! Я говорю, что автор должен как-то выразить, что он — марксист. А этот наглец в ответ: мол, он излагает свою концепцию, а не марксистскую. И опять одобрительный смех! Вот до чего докатились! Я после этого, конечно, информировал высшие инстанции о таком, с позволения сказать, обсуждении. Но — никакого эффекта! Книгу, правда, задержали. Но по другой причине. Либеральные друзья постарались: написали «телегу», что, мол, концепция спорная, повременить надо. А что в ней спорного? Все ясно: немарксистская концепция!