— Ну и трепач,— шепнул молодой очкарик мрачной соседке.
— Маразматик,— прошипела соседка.
— Простите, что вы сказали? — сбился председатель.
—Ничего,— отчеканила соседка,— продолжайте. То, что вы говорите,в высшей степени ново и интересно.
— Так вот, друзья мои,— наконец закруглился председатель,— сейчас введут сюда человека, который претендует на роль создателя новой религии. Новый Христос, так сказать. Нам предложено побеседовать с ним, дать свое заключение о состоянии его здоровья и установить меру лечения.
— Но это же тривиальный случай, с которым может справиться любой районный психиатр,— сказал лысый толстяк.— Отрывать из-за этого от важного дела большое число специалистов...
— Дело, товарищи, серьезное,— возразил председатель.— Наша комиссия утверждена Высшим Советом Партии. У обвиняемого есть последователи. Его деятельность приняла довольно широкий размах. Вопросов больше нет? Прошу ввести обвиняемого в душевном заболевании!
Санитары ввели в кабинет обвиняемого. Был он одет в серый балахон с завязанными сзади рукавами. Волосы были острижены наголо, обнажая маленький неправильной формы череп со шрамами и торчащими в стороны ушами. Лицо до самых глаз заросло неопрятной щетиной. Глаза тонули где-то в глубоко запавших глазницах под взлохмаченными бровями. Большой нос нависал над плотно сжатыми неопределенными губами. Рядом с рослыми санитарами он казался карликом. Члены комиссии на мгновение замерли в недоумении. Потом они испытали чувство неловкости от вопиющего несоответствия своей высокой комиссии и этого жалкого и комичного червяка. Чувство неловкости скоро сменилось игривым состоянием, какое появляется у членов педагогического совета школы, когда перед ними предстает нашаливший ученик младших классов.
— Вы молодой человек, хотя бы поздоровались,— сказала бывшая красивая женщина с претензией на шутку.— Вы же, кажется, интеллигентный человек. Элементарные нормы поведения...
— Я вас не знаю,— резко оборвал ее вошедший.— И здесь я не по своей воле.
— Ничего, ничего,— засуетился председатель.— Храните спокойствие. Вас тут никто обижать не собирается. Пройдите вот сюда. Присаживайтесь. Чувствуйте себя, так сказать, как дома.
— У меня нет дома.
— Я же не в прямом, а в переносном смысле слова. Вы же понимаете.
— Я не обязан понимать всякую чепуху.
— Конечно, конечно. Вот, товарищи, перед вами тот самый создатель новой религии. Христос новый, так сказать. Или Магомет? Будда? Впрочем, вы, надеюсь, сами нам расскажете об этом. А это — члены специальной комиссии, которой поручено дать оценку вашего учения. Для этого мы должны побеседовать с вами. Задать вопросы. Выслушать ответы. Если, конечно, вы не возражаете.
— Спрашивайте.
— Не очень-то вы любезны,— сказал молодой очкарик.
— Я презираю таких, как вы, и не скрываю этого.
— Ого! Это любопытно!
Председатель постучал карандашом по графину и попросил членов комиссии соблюдать некоторый порядок.
— Простите за нескромный вопрос,— сказала неопрятная сердитая женщина,— сколько вам лет? Ведь чтобы создать новое учение, надо накопить жизненный опыт хотя бы. Я уже не говорю об изучении всего того богатства мыслей, которое накопило человечество...
— Спрашивайте по существу,— сказал обвиняемый.— Иначе я отказываюсь от беседы с вами.
Опять началась беспорядочная перепалка. И председателю с большим трудом удалось навести порядок.
Ниже приводится краткое изложение беседы, составленное секретарем комиссии по стенографической записи и по своим заметкам. Беседа велась беспорядочно. Секретарь придал изложению некоторую упорядоченность. Это изложение было приложено к заключению комиссии.
Вопрос: Что побудило вас заняться выдумыванием новой религии?
Ответ: Наше общество рождает зло и не способно официальными средствами бороться с ними. Я хотел научить людей противостоять злу по своему почину и своими силами. Создать религию — значит изобрести определенные образцы поведения/религиозного поведения/, дать им словесное описание, объяснение и оправдание, организовать подражание и обучение им, вести борьбу за возможность такого поведения. Затем постараться сместить систему оценок и ценностей общества таким образом, чтобы спектакли власть имущих стали выглядеть смешными, глупыми и достойными презрения, а образ жизни с религиозным сознанием и поведением стал восприниматься как прекрасный, достойный восхищения.