Проходные дворы
Он привносил с собой в наши попойки нечто возвышенное, просветленное, даже священное. Когда Он долго не появлялся, мы начинали скучать о Нем. Витя предложил в конце концов выяснить, кто Он такой, где работает или учится, где живет. И как в конце концов Его звать? Степан сказал, что Он типичный трепач, конечно, человек несерьезный, но вроде бы парень свойский. Скорее всего — фронтовик. Похоже, что бывший пилотяга. Они вообще все были пьяницы, бабники и хохмачи. Не то, что мы, танкисты. Костя сказал, что это не играет роли. Подумаешь, фронтовик! Если он не успел попасть на фронт, так значит он неполноценный человек?! У них на курсе власть захватили бывшие фронтовики. А это такая мразь, не приведи господи! Того гляди, сами начнут расстреливать прямо на семинарах. Эдик тоже до фронта не дорос. И не видит в этом ничего преступного. Чудак, сказал Степан, я же не о том. Просто война — это особая жизнь, совсем не такая как сейчас. И отныне люди на много лет будут делиться на переживших и не переживших войну. Делиться не отделом кадров, не по анкетам, а по психологии. Чем же твоя, например, психология отличается от моей, спросил Витя. Пьем мы, вроде, одинаково. И ведем себя, вроде, одинаково. Это так, сказал Степан. Но мы есть основа, а ты —нечто производное, вторичное. Понял? Не будь этой основы, ты пил бы иначе, и выпивка в твоей жизни играла бы другую роль. Ну как бы мне тебе пояснить?... Не надо, сказал Витя, и так все ясно. же не возражаю. Только куда все-таки Он пропал?...
У Него была еще одна страсть: проходные дворы. Теперь проходные дворы в Москве почти исчезли, а тогда их было много. И все они были различные. Каждый их них имел свое индивидуальное лицо. Именно лицо! Мы не знали об этом. Мы не придавали этому значения. Это Он открыл нам московские проходные дворы с их неповторимой таинственностью и неожиданностью. Ребята, говорил Он, вы понятия не имеете о том, какие в Москве проходные дворы! Пойдемте, я вас проведу через такие, что у вас дух захватит. Я открыл двести таких, что каждому из них можно посвятить книгу. Когда я умру, на моей могиле напишите: он не сделал никаких научных и литературных открытий, зато открыл сотню проходных дворов в Москве. Хотя люди скоро забудут о том, что такое вообще двор, тем более — проходной. А жаль!
Грустно, говорит Степан. А ну, двинемся по проходным дворам! Тем маршрутом, как мы шли в последний раз. Кто помнит? Разве запомнишь, говорит Эдик. Мы же поддали тогда, дай боже! А почему ты думаешь, что он был летчиком? Ну, это тривиально, говорит Степан. Помнишь?...