Руководство и народ едины
—Вот вам задачка,— говорит пропагандист.— Сталин был палач, а на демонстрации ходили все желающие, и охрана не очень мощная была. А теперь? Людей на демонстрацию отбирают, правофланговых и левофланговых утверждают в райкомах партии, кагебешниками забит весь город, везде солдаты, на крышах домов на всякий случай пулеметы. Вот вам и единство. Нет, друзья мои, Они чуют реальное положение в Стране и боятся за свою шкуру. И цинизм идеологический идет не столько снизу /снизу идет насмешка, а не цинизм/, сколько сверху. Помяните мое слово, настанет время, и их на самом деле начнут отправлять на тот свет.
— Надо подумать, как это лучше сделать,— сказал Террорист.— Должен же я оправдать свое имя.
— Говорят, американские студенты изготовили дома атомную бомбу,— говорит Скептик.— Надо думать, скоро и наши додумаются. А лет через двадцать даже школьники сконструируют сверхмощные лазеры, с помощью которых можно будет насквозь проткнуть здания ВСП и ОГБ. Так что не все потеряно. Человечество еще имеет шансы сохранить цивилизацию.
— А как же с принципом «Не убий!»,— спросил Писатель.
— Это касается людей,— сказал Террорист,— а не подонков, придумывающих такие Затеи. Этих надо уничтожать при всякой возможности.
Формула недовольства
Каждая стабильно существующая социальная система порождает определенные типы и число недовольных ею, зависящие прежде всего от самого типа системы и числа людей той страны, в которой эта система является господствующей. Типы и число недовольных зависят от других факторов, в частности — от материального благополучия или неблагополучия, от жестокости или нелиберальности политического режима, от исторических и биологических особенностей населения и т.п. Однако зависимость от этих других факторов не столь значительна, как принято думать. А главное, она не поддается учету. Достаточно длительные наблюдения за жизнью страны показали, что иногда ухудшение материальных условий /при прочих постоянных факторах/ вело к сокращению числа недовольных, а иногда улучшение этих условий — к увеличению числа недовольных. А иногда — наоборот. И так для прочих факторов. Что же касается типологии недовольных, то обнаружить какую-то зависимость ее от этих прочих факторов не удалось вообще. Типы недовольных оказались весьма стабильным отображением типа системы, а число их в каждой категории — более или менее стабильной функцией от числа населения и коэффициента системности,— некоторой априорной константы, характеризующей коммунистическое общество.
Основная трудность при выведении формулы недовольства /вернее, формул для разных категорий недовольства/ заключалась не в установлении математических соотношений величин, а в определении самого понятия «недовольный» и в установлении критериев различения недовольных и лояльных лиц. К последним относятся довольные и социально безразличные, которых большинство. Слово «социально» здесь мелькнуло не случайно: именно выделение социально недовольных /а не недовольных вообще/ позволило решить рассматриваемую проблему. Человек может быть недоволен тем, что нет мяса, что фальсифицировано молоко и масло, что плохо с жильем и т.п., оставаясь социально лояльным. Человек может быть доволен условиями своей личной жизни или быть равнодушным к ним, будучи социально недовольным /нелояльным/. Социально недовольным индивидом является такой, который недоволен самыми сущностными явлениями данной социальной системы,— ее неотвратимыми законами или их проявлениями, т.е. закономерными явлениями данного общества.
Не существует общего определения на этот счет. Имеется лишь перечень социальных явлений, найденных чисто эмпирическим путем, отношение к которым и является показателем типа индивида. И установлены реакции индивидов, которые являются критериями знака отношения индивида к этим явлениям /плюс, минус, ноль, т.е. безразличие/. Причем, эти реакции опять-таки выявлены опытным путем. Они могут меняться в зависимости от обстоятельств. Например, отношение к выборам в органы номинальной власти, которые /как выборы, так и официальный статус органов/ фиктивны, одно время и для некоторой категории лиц служило индикатором, а в другое время или для других лиц — нет.