Штатные осведомители — основной состав СОД. Полчища их неисчислимы. Думаю, что полный список их не способны составить даже сами ОГБ. Многочисленные должности в Стране вообще нельзя исполнять, не став штатным осведомителем /штосом/. Таковы, например, сотрудники отделов кадров, секретарши начальства, сотрудники спецкабинетов, экскурсоводы-переводчики, лица,имеющие дело с иностранцами, сотрудники гостиниц, шоферы такси и т.д. и т.п. Штатные осведомители /штосы/ работают по своей профессии, получая вознаграждение по общим нормам их легальной жизни. Вознаграждение за свои услуги они получают косвенно, — в виде допуска к выгодной работе, разрешения заниматься делами, запрещенными для прочих /например, вести предосудительные разговоры, общаться с иностранцами/, премий, прибавок к зарплате, путевок в санаторий, поездок за границу, повышений по службе, освобождений от неприятных нагрузок, облегчения наказаний за проступки и т.д. Их почти невозможно уволить с работы за безделье, пьянство и даже за мелкие уголовные преступления. Многие из них довольствуются самим фактом бескорыстного служения обществу и сознанием, что их, возможно, не посадят, а если и посадят, то в последнюю очередь, и какие-то преимущества они от этого иметь будут. Многих из них принудили быть штосами, «подцепив на крючок» на каком-нибудь предосудительном деле и пообещав без последствий /например, на гомосексуализме, на венерической болезни, на совращении малолетних и т.п./. Многие из них используют свое положение штосов, причиняя вред тем, кто им мешает или не нравится, и устраняя со своего пути более способных конкурентов. Многие действуют просто в силу холуйской натуры помогать начальству, пресекать, предупреждать,выявлять. При всех вариациях, однако, общим для всех штосов является выражение своей лояльности к существующему строю. Это — один из массовых и признанных способов засвидетельствовать свою лояльность.
Штосы разделяются на тематических /профильных/, отраслевых /учрежденческих, территориальных/ и личностных. Грани между ними подвижны, одни из них выполняют функции других, некоторые переходят из одной категории в другую. Но различия все же имеются. Иногда отдельные лица снабжаются несколькими осведомителями, дающими совместно всестороннюю оценку их деятельности. Поскольку наблюдаемое лицо обычно легко распознает своих штосов и лишь делает вид, будто не замечает их фактической роли, оно стремится ввести осведомителей в заблуждение и навязать им желаемый ему взгляд на себя. Но штосы наблюдаемым не верят и сами приписывают им то, что им кажется наиболее подходящим приписать в той или иной ситуации. В местах, куда стекается информация от штосов, им тоже не верят и вносят свой корректив, полученный по другим каналам, являющийся плодом их собственных измышлений или навязанный вышестоящим начальством. В результате получается искаженная характеристика данного лица. И задача ОГБ теперь сводится к тому, чтобы заставить личность соответствовать своей ложной характеристике и заставить поверить в эту характеристику других. Например, создавая убеждение, будто некто Н хочет эмигрировать. Ему создают такие условия, что у него не остается иного выхода, как добиваться разрешения на эмиграцию. И тогда с удовлетворением отмечают: мы, мол, давно это заметили! И тогда вступает в силу железный принцип ОГБ для таких случаев /у них на все есть свои железные принципы/: катись отсюда вон, но мы тебя не выпустим. Это — частный случай более общего принципа нашего общества: общество вынуждает избранного индивида делать то, что оно не позволяет ему делать ни в коем случае.
Чего мы хотим
Чего мы в конце концов хотим, говорит Он. Согласен, прожить жизнь благополучно. Но что это значит? Есть социально-биологическое благополучие. И есть человечески-духовное благополучие. Это далеко не одно и то же. Пожалуй, они даже несовместимы начиная с некоторого момента. Поройтесь, например, в своей памяти. Поройтесь! Много ли всплывает в ней? Одни пустяки какие-то. Там-то и тогда-то обожрались до одурения. Или упились. К бабам смотались. А баб даже в рожу не видали. Почему же, протестует Костя. Я вот, например, помню, какое на меня впечатление произвели стихи Есенина и Блока. Не верю, говорит Он. Ты вспомнил о них только потому, что учишь. А Эдик мог бы сказать, что его потрясла первая лекция Толмачева. Одна сапог равен два булка! Такое не забывается. Философ может сослаться на работу Сталина «О диалектическом и историческом материализме». Тоже есть чему восторгнуться. Если пробьетесь в великие люди, так и будете врать. Врать, а не на самом деле! А не пробьетесь, даже вспоминать забудете. И эти наши питейные походы может будут единственным светлым воспоминанием. Есть, ребята, социо-биологическая продолжительность, содержательность, событийность и т.д. жизни. И есть человечески-духовная продолжительность, содержательность, событийность и т.д. жизни. Можно прожить сто лет в здоровье, сытости, в делах, наградах, повышениях и т.д., и все же прожить при этом пустую бессодержательную и бессобытийную жизнь. Скучную, серую. И будет она переживаться как мгновение. Не случайно же наши правители так рвутся жить бесконечно, пичкаются всякими продляющими жизнь средствами. А почитайте их мемуары, когда таковые по воле случая появляются. Тоска зеленая. Кажется, прожита длинная жизнь, насыщенная событиями жизнь, а сказать-то им нечего. Пусто! И можно прожить всего двадцать лет, и будет эта жизнь переживаться как богатая, долгая, насыщенная... Не зря, ребята, люди в свое время изобрели Бога. Не зря люди выдумали сострадание, милосердие, самопожертвование... Когда мы были в окружении, над нами подбили одного пилотягу. Он выбросился с парашютом. А его ведомый сел, отдал ему свою машину и остался с нами. Он скоро погиб. Совсем мальчишка был. А перед тем, как погибнуть, он говорил мне, что у него такое состояние /после того случая/, будто он прожил бесконечно большую жизнь. И что умирать ему совсем не страшно. Мы, ребята, в начале пути. У нас у каждого есть выбор: или быть просто Человеком, или советским человеком. Как у нас говорят, «новым человеком».