Ерунда, говорит Степан, можно быть советским человеком и Человеком. Случаев взаимной выручки в бою я сам мог бы рассказать тебе десятки. Мне тоже приходилось с поля боя вытаскивать подбитый танк командира. Ну и что? А если я уцелел... Так и тот твой пилотяга мог уцелеть. Ты же уцелел!.. Не в этом дело, говорит Он. Ты ничего не понял. Тот парень не мог ни при каких обстоятельствах. Его расстреляли за то, что он обозвал Сталина трусом и мерзавцем. И предателем. А я уцелел. Это верно. Но я плачу свой долг тем, кто не уцелел. И тому мальчишке. Кстати, мы так и не удосужились спросить, как его звать. Мы его звали просто пилотягой.
А мы тогда тоже не удосужились спросить, как Его звать. Мы Его звали просто «Ты», «Эй», ты», «Христосик», «Трепач», «Стихоплет». Самым остроумным мы считали для него кличку «Апостол». И отказались от нее только после того, как Он уличил нас в безграмотности.
СОД
Недавно одного гражданина осудили за измену Родине как американского шпиона,— пример, характерный с рассматриваемой точки зрения. Один из знакомых этого гражданина /назовем последнего А, а знакомого — В/ донес в ОГБ, что А где-то встретился с американским журналистом и имел с ним беседу. Причем, когда В подошел, беседа прекратилась, и В не знает, о чем они говорили. В это время как раз искали повода выслать какого-нибудь американского журналиста за шпионаж, поскольку в Америке разоблачили группу наших реальных шпионов. Решили, что А — шпион, поскольку упомянутого журналиста решили выслать как шпиона. И начали работу по превращению А в «шпиона». Окружили его сворой осведомителей и провокаторов. Короче говоря, вынудили А на такое поведение, которое можно было бы представить как «доказательство» его шпионской деятельности. Например, сами сотрудники ОГБ в пятидесяти километрах от города зарыли в землю сверток с деньгами, фотопринадлежностями и инструкциями. Осведомитель и провокатор В /он, конечно, дал согласие «помочь ОГБ»/ заманил туда А под каким-то предлогом, и его сфотографировали у этого столба. И так далее в том же стиле. Все участники дела вошли в роль до такой степени, что сами стали искренне верить, будто разоблачили крупного шпиона. Еше бы не поверить: им за то ордена, чины, звания. А между тем А работал в детской библиотеке, ничего секретного не знал и не мог знать, с упомянутым журналистом встречался у себя и у него дома /у них были сходные интересы чисто литературного порядка/, так что если бы тому надо было передать А деньги и прочее, не было бы никакой надобности ехать за город и закапывать это на метр /! / в землю. Причем, А не скрывал от В и от других свои встречи с журналистом и их цели, зная заранее, что все их встречи и разговоры станут известны в ОГБ.