Но если мы хотим разобраться в том, что из себя представляет наше общество, научиться правильно оценивать происходящие события, предвидеть последствия тех или иных важных мероприятий, мы должны делать это профессионально, по правилам научной деятельности, а не ограничиваться кустарщиной. Я вас не призываю превращаться в ученых историков, социологов, экономистов, психологов и т.п. Я вас призываю усвоить лишь некоторые важные методологические принципы, дающие возможность правильной методологической ориентации в весьма сложном потоке событий нашей жизни. Что это такое, постараюсь пояснить на таком примере.
Возьмите любое значительное событие нашей истории и вы обнаружите отсутствие единого и бесспорного его причинного объяснения. Причем, это имеет место не только в тех случаях, когда о событиях многое неизвестно, но и в тех случаях, когда о них собрана подробнейшая информация. В этих случаях даже хуже. Здесь предполагается больше вариантов объяснений, и споры между ними острее. И бесспорное объяснение нельзя получить из объединения различных объяснений, ибо само стремление найти объяснение таких событий истории вообще лишено смысла с методологической точки зрения. О них можно более или менее подробно рассказать. Можно описать предшествующую ситуацию и последующие события. Можно сравнить с другими событиями того же рода и т.д. Но нельзя причинно объяснить. Чтобы бесспорно утверждать, что данная совокупность событий А, предшествовавших событию В, породила это событие В, нужно иметь возможность повторить историю в тех же условиях и с А, в тех же условиях, но без А, или иметь некоторую бесспорную теорию, в которой как следствие дедуцируется утверждение« А породили В ». Повторить историю, вы знаете, невозможно. Попробуйте, например, повторить период гитлеризма или сталинизма. И потому опытные суждения о причинах, породивших В, нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Что же касается теории, то в случае построения теорий для таких сложных, многообразных и изменчивых процессов, как исторический процесс, они имеют совсем иные цели и иную ориентацию внимания. Утверждения таких теорий могут давать возможность предсказания будущих событий, но из них по самому способу построения теорий не выведешь эмпирических утверждений типа« А породили В ». Это исключено логически.
Пути исповедимые
Мы сидим в заурядном московском кафе. Наш столик самый уютный, ибо он стоит в самом дальнем углу. Бухарики от буфета до нас добраться не могут. По двум причинам. Первая — их не пропустят посетители, сидящие спина в спину, коленки в коленки. Вторая — они сами свалятся по дороге, зацепившись за первое же подвернувшееся под ноги препятствие, скажем — за авоську, интеллигентный портфель, разбитую тарелку. Так что мы можем сидеть почти в полной безопасности. Окурки и объедки до нас не долетают, а бутылками в последнее время /после того случая, когда высадили стекло/ кидаться перестали. Вы спросите, почему бухарики, толпящиеся у буфета /тут можно пить стоя и не раздеваясь/, непременно должны кидать в нас окурками и бутылками и должны стремиться именно к нам? Очень просто. Именно в нас они на расстоянии /как тут не поверить в телепатию!/ чуют родственные души, но видя нас сидящими, решают, что мы возгордились и ставим себя выше их, хотя на самом деле мы такое же дерьмо, как и они. И даже хуже, поскольку мы вообразили о себе, а они нет. Иногда они нас часами ждут на улице, чтобы набить нам за это морду. Но я думаю, что тут больше гонору, чем серьезных намерений. Около кафе постоянно шляются милиционеры и дружинники.
Правда, наш столик имеет недостаток: он насквозь просматривается с улицы. Прохожим отлично видно, что мы пьем и едим. Иногда мимо проходят знакомые и указывают на нас пальцами. Но нам на это наплевать. Пусть указывают. Мы ничего противозаконного не делаем. Бывает, конечно, приносим с собой чекушку или поллитровку. А кто этого теперь не делает? Администрация кафе смотрит на это сквозь пальцы. Главное — бутылки пустые не выноси с собой /вносить — вноси/. Сейчас на улице типичная московская осень. Холодно. Дождик. Унылость и полная бесперспективность. В такую погоду не ждешь ничего, кроме закручивания гаек, повышения цен, усиления репрессий. Я думаю, что историки и социологи делают большую ошибку, отыскивая причины озверения в сталинские времена в каких-то грандиозных событиях и преобразованиях эпохи. Все дело в погоде. Февральская революция — понятно, дело к весне. А в октябре /сейчас как раз октябрь/ ничего другого и не могло получиться, кроме Великой Социалистической. Ибо в октябре, в особенности в конце октября и в начале ноября, ничего и не хочется, как набить кому-нибудь морду. Набить, и все тут. А кому и за что, значения не имеет. Это в феврале или в марте еще имеет. А в апреле уже не имеет, ибо слякоть. Про лето я не говорю, летом не до революций. У нас в России, конечно. За границей там другой климат.