— Возможно вы и правы,— говорит Четвертый. — Возможно, женщины на лицо не различаются или различаются незначительно. Глаза, нос, рот, иногда — зубы... Все это так. Но ведь индивидуальность женщины не в лице, друзья мои, а значительно ниже. Ниже пояса. А ниже пояса все женщины различаются, двух одинаковых не найдете. Поверьте мне, я на этом деле, можно сказать, шишку набил. Женщина вообще представляет интерес только ниже пояса. А там они, повторяю, все различны. Одна плачет, другая смеется. Одна кидается на тебя, как пантера, другая отбивается, как от грабителя. Одна требует штучки разные вытворять, кусается, хрюкает, другая обзывает тебя развратником, стоит тебе чихнуть в этот момент или спросить, не кооперативная ли у нее квартира. Одна вопит от восторга, другая плюется и говорит, что ей это противно. И заранее никогда нельзя угадать, что тебя ждет. Я одну докторшу наук полгода обхаживал, думал, что мощный интеллект, иностранные языки и заграничные поездки дадут в этом отношении эффект необычайный. А она оказалась ужасно скучной и постной старой бабой. А подвернулась мне как-то экспедиторша из соседней конторы, так до сих пор помню. Я потом пытался ее и так и эдак заполучить, ничего не вышло. Говорит, она не какая-нибудь, а эдакая. Женщина ниже пояса, повторяю, это — абсолютное разнообразие, это — тайна из тайн. Это — неповторимая и непредсказуемая индивидуальность. Несколько лет я трудился над первичными обобщениями и классификацией в этой области. Бесполезно. Эта проблема принципиально неразрешима. Пожалуй, это — единственная сфера нашей жизни, которая не поддается контролю со стороны партии, ОГБ и здорового коллектива. Помяните мое слово, ребята, коммунизм проникнет во все уголки мира и пролезет во все закоулки и щели нашей жизни. Но единственное, перед чем он остановится, это — женщина ниже пояса. Там ему делать нечего. Итак, за женщин!
— Сказки все это,— говорит разочаровавшийся. — Все они хороши до первого раза.
— Не могу согласиться,— говорит Четвертый. — Женщина по-настоящему раскрывается только через месяц или даже через два, как раз незадолго до того, как ты собираешься от нее сбежать. Она чувствует это и пускает в ход все свои чары. Стирает тебе носки и кальсоны, кормит курицей и начинает менять постельное белье. А в постели...
— Чушь,— говорит сторонник прокитайской концепции. — Кстати, вы меня неверно истолковали. Говоря о лице женщин, я имел в виду именно нижние части тела. А носы, глаза, губы, зубы, волосы,— этим они как раз различаются. Посмотрите на нашу официантку, на эту вот посудомойку и вон на ту разрисованную кралю. Есть разница? И с кем вы предпочли бы провести ночь? Хотел бы я на вас посмотреть после этого!
— Мы придерживаемся с вами разных доктрин,— говорит Четвертый. — Мои правила на этот счет таковы: 1/ если есть хоть малейший шанс переспать с женщиной, используй его; 2/ имея дело с женщиной, стремись найти в ней качества, каких нет у ее предшественниц. Все зависит от установки.
— Когда мы были мальчишками,— говорит разочаровавшийся,— нас просвещал в этом деле один алкаш из соседнего дома. Он нам за мелочишку и барахло, которое мы таскали из дома, сдавал для этого свою бабу. Она тоже закладывала. Иногда она за один раз пропускала нас по пятнадцать человек. Мразь, конечно. Стыдно вспомнить. Но мужик он был мудрый. У него тоже были свои правила. Например, не е...и, где живешь, не живи, где е...ь.
— За эти годы многое изменилось,— говорит Четвертый,— общество стало более терпимым, более широкие слои населения вовлеклись в блядство. Теперь эти принципы устарели. К тому же поменять жилье и работу теперь не так-то просто. Теперь наметились противоположные тенденции. Я знал одного способного бабника, который менял работу каждый раз, как перепробовал всех баб в своем учреждении.
Из дневника Мальчика
В школе опять скандал: один парень из старшего класса покончил жизнь самоубийством. Выбросился из окна. Дело, однако, замяли. Учителям и ученикам объявили, что выпал по неосторожности. Но на похороны идти запретили. Мы обсуждали этот случай целую неделю. Наговорили всякой чепухи. Но до сути дела так и не добрались. Старшекласники из группы, где бывал самоубийца, помалкивали.
— Странный случай,— сказал Друг, когда мы бродили по проспекту. — Что-то там было заковыристое, это ясно. А что именно?
— Мерзость какая-нибудь,— сказал я.
— Не какая-нибудь, а еше какая,— сказала Она. «— Его склоняли стать осведомителем и доносить на эту самую группку у старшеклассников. Не знаю, согласился ли он, и ребята узнали об этом, или не решился отказаться, но не решился и согласиться. Теперь об этом никто не узнает. А может быть,и такой вариант имел место. Его отец — известный профессор, в либеральный период заработал репутацию порядочного человека. А на самом деле — полнейшее ничтожество. Сын его боготворил как мужественного и честного ученого. Наверняка он рассказал отцу о давлении на него со стороны ОГБ. И я на сто процентов уверена, что порядочный папаша настаивал на том, чтобы сын дал согласие быть осведомителем. Сам-то папаша был всю дорогу стукачом, как пить дать. Парень оставил записку. Родители же первым делом разыскали записку и уничтожили ее, а уж потом бросились на улицу.