— Если кто-то не заткнется,— сказал «старик»,— то у кого-то число собственных зубов уменьшится по крайней мере наполовину.
— Не лезь в бутылку из-за пустяков,— сказал я.-У моей старухи талия в два раза толще того места, где по идее должна быть задница, а я не воспринимаю это как личное оскорбление... Хватит, ребята, за баб пить. Давайте лучше за нас выпьем, за мужиков. Нам тоже нелегко приходится.
— Вы правы,— сказал Четвертый. — И потому я формулирую следующее правило: не будь мужчиной!
— Почему?— воскликнули мы все в один голос.
— Настоящие мужчины у нас уничтожаются в первую очередь,— сказал Четвертый.
Мы допили вино. Один остался тут, он уже храпел на древнем дряхлом старомодном диванчике. Такие диванчики исчезли вскоре после войны. А тут сохранился! Мы втроем вышли на улицу и распрощались. По-прежнему шел дождь. Я медленно побрел к своему дому, игнорируя дождь и трезвея с каждым шагом. Навстречу вышли два парня, попросили закурить. Я сказал, что не курю, и прошел мимо. Услышал, как сзади один из парней предложил врезать мне /«этому м...у»/. Меня взяло зло, я резко повернулся и подошел к ним. А ну, повтори, что ты сказал... И далее я выразился так, как теперь немногие могут ругаться. По этой части произошел явный регресс. Ребята струхнули, стушевались и поспешили смыться. А мне очень захотелось подраться. Эх, кому бы сейчас морду разрисовать?
КОНЕЦ ЗАТЕИ
Из «Евангелия от Ивана»
Дискуссия об общественном мнении
— Никакого общественного мнения у нас нет,— говорит один интеллигент другому в коридоре одного солидного учреждения.
— Ерунда,— возражает другой. — Оно есть, только никто не знает, что это такое.
— Грубая ошибка,— настаивает на своем первый. — Все знают, что это такое, но не имеют. Могу обосновать свой тезис. Начнем, естественно, с начальства. Начальство отвергает существование общественного мнения по очень простой причине, о которой само оно и не подозревает. Оно боится того, что если оно существует, то оно против него. Кто и что здесь есть «оно» и «него», роли не играет, ибо если одно против другого, то другое тем более против первого. А раз его нет /на сей раз определенно речь идет об общественном мнении, ибо не бывает так, чтобы не было начальства/, то с ним можно и не считаться. Начальство, поголовно сдавшее на пятерку марксистско-ленинскую философию в «Университете Миллионов» /в Вечернем Университете Марксизма-Ленинизма, который по слухам окончили даже Моше Даян, Гольда Мейер, Киссинджер, престарелый маршал Броз Тито вместе с Илонкой, Вилли Брандт и сенатор Джексон/, твердо знает одно: общественное мнение есть /далее идет цитата из классиков/ объективная реальность, пересаженная в руководящую задницу и преобразованная там до такой степени, что... / тут цитата кончается и далее идут нецензурные выражения/. Народные массы знают другое «одно»; но это «одно» совсем не то «одно», что знает начальство, ибо народные массы по определению суть те, кто «Университет Миллионов» не посещал. Массы знают другое «одно», а именно — какое все это сплошное г...о! А глас народа — божий глас. А бога все равно нет, хотя потребность в нем ощущается / а в чем, скажите, мы не ощущаем потребности?!/. Так что с народом никаких теоретических затруднений нет. Что касается практических затруднений, то они вовсе не затруднения, а трудности. Последние же / опять-таки по определению!/ у нас всегда временные. Остаются передовые борцы за. За что именно, вы сами знаете. Так что лучше промолчим, чтобы не вызывать справедливый гнев начальства. Тем более что это было бы явным вмешательством в наши собственные внутренние дела. Тем более эти самые штучки, за которые передовые борцы борются /боролись, скажем точнее/, у нас есть в изобилии и гарантированы новой конституцией. Мы не просто их имеем, мы обязаны их иметь и отвертеться от них не можем ни в коем случае, хотя они нам совсем ни к чему. Во всяком случае, если бы даже их у нас не было, они были бы у нас все равно лучше, чем на Западе. Так вот, передовые борцы за считают... Прошу прощения, считали. Теперь они уже не считают, ибо считают, сколько лет им остается досиживать. Так они считали, что общественное мнение — это лишь они сами, а поскольку их уже нет /заметили, насколько спокойнее стало без них?!/, то и общественного мнения нет.